Я не ответила, в тот раз – нет. Я думала, что никогда больше не смогу заговорить.
– Она вообще-то слышала? – Некто тяжко вздохнул.
Когда Вели был маленьким, он как-то провел все лето на озере. На коже выросли шелковые перья, на щеках – жабры. Ему дали прозвище – Поганка. И все же после самого долгого погружения Вели всегда всплывал на поверхность. До этого дня – всегда.
– Вели не хотел уйти из жизни! Он хотел избавиться от плохого состояния. Понимаете? Это – не одно и то же! Я плакала и плакала.
Розе была необходима пауза. Мужчине следовало бы помочь, хотя бы кивнуть или бросить реплику, чтобы поддержать рассказ. Или спросить что-то вроде: каким человеком тогда был Вели?
Юморной, чуткий, надежный, крупного телосложения. Отец и мать Вели были знакомы недолго, но, став взрослым, Вели разыскал отца и меня. Он был лучшим из всего, что смог дать мне мой отец.
Одновременно с учебой Вели был магом-любителем и путешествовал всегда, когда ему только выпадала такая возможность. Пару путешествий мы проделали вместе, учились больше понимать друг друга, вспоминали детство.
– Если у меня будет ребенок, ты сможешь научить его фокусам, – предложила я.
– Какое твое самое-самое любимое место на Земле, Роза? – спросил Вели.
– Мое самое любимое место возле ребенка, – ответила я автоматически. – Его можно было бы назвать Солму
[6].
Запутанность жизни в имени.
Вели забежал ненароком в мою жизнь, вошел и так же внезапно вышел. Так делать нельзя!
Уже потом я включила мобильный. В тот день, день смерти, у меня было четыре входящих звонка. Первый был от Вели. Он позвонил спозаранку, хотя и догадывался, что я еще сплю.
– Я не разбудил? – начал Вели.
– Как будто ты не за этим позвонил, – я притворялась более сердитой, чем была на самом деле.
– Уже почти восемь, – напомнил Вели.
– Что можно поделать, когда твой брат – такая ранняя пташка…
– Сова, – ответил Вели.
– Ты заглянешь в выходные? – спросила я. Молчание. – Алло? Придешь в выходные? – спросила я снова.
– Наверное, не смогу. Не обижайся! – ответил Вели.
– Ты поступай, как нужно, – я была гибкой. В отношении себя и других.
Прочь из мучительного колотящегося раздирающего дурного состояния. Как нужно?
Я боялась, что телефон зазвонит именно в то время, когда я думаю об этом. Должна ли была я ответить? Должна ли была что-то объяснять – когда мне самой нужно было хоть какое-то объяснение?
“Может быть, телефон зазвонит и там будет кто-то, кто растолкует мне, – думала я. – Жизнь и смерть. Хотя бы что-нибудь о жизни и о смерти”.
Телефон зазвонил. Я вздрогнула и сбросила звонок.
Маленькие колкие обрезки волос.
Сообщения.
Я нажала на кнопку в мобильнике. Входящие звонки. Исходящие звонки.
Пропущенные звонки. Лишь несколько коротких эсэмэсок, содержание которых при всем желании расколдовать было невозможно.
Я позвонила бойфренду Вели.
– Это Роза. Наверное, ты был последним, кто говорил с Вели… Каким был его голос? О чем он говорил? Сказал ли он что-то, что могло бы утешить?
– Я не прощу Вели, не прощу, ненавижу его! – выкрикнул его друг, хотя и не испытывал ненависти.
– Вели любил тебя, – ответила я с теплотой.
– Если бы любил, он бы никогда не поступил так со мной! Я бы никогда не сделал такого ему, никогда! Значит, он хотел бросить меня!
– Не хотел, – сказала я, – в этом можешь быть уверен. Вели хотел избавиться от тяжелого состояния и не видел другого способа. Только из-за этого. Несмотря на то, что ему пришлось причинить нам ужасную боль. Слышишь?
Но то неотправленное сообщение начиналось словами: “Роза, если когда-нибудь…” Три слова, которые рождали и мýку, и утешение. Я цеплялась за эти слова, как за якорь, но он тянул меня вниз, в темную и холодную прорубь. Я никого не могу удержать.
– Не хочешь ничего сказать? – спросила наконец Роза после длинного рассказа и последовавшего за ним продолжительного молчания. Она подумала: “Я всегда абсолютно открыта. Мужчина мог бы заползти ко мне внутрь и остаться там, переливаясь во мне музыкой или же словами. Если бы у него были такие способности или органы, с помощью которых можно было дотянуться до души другого человека”.
Мужчина высвободил затекшую руку и погладил тело Розы. “Она, жена, здесь, – промелькнуло в сознании Онни, – два синих глаза и мягкая задница. Чего же еще можно желать?” – подумал он и, удовлетворенный, заснул.
“Это абсурд!” – Роза вскочила и закрылась в ванной. Она успела поднять крышку унитаза, прежде чем судороги исторгли из нее желудочный сок. Роза осталась сидеть на холодной плитке – ее мысли и внутренности пошли “вразнос”. Потом она почистила зубы и выбросила щетку в мусорную корзинку. Опершись на раковину, она посмотрела на свое отражение в зеркале. Четвертый раз стал бы привычкой. Граница была где-то между третьим и четвертым. Я не допущу такой ошибки. Для контакта недостаточно, когда говорит только один. Всему есть предел.
УТРОМ ОННИ ОЩУТИЛ ТАКОЙ ПРИЛИВ БОДРОСТИ от мысли, что после бесчисленных понедельников пришли выходные, что даже завел об этом разговор.
– Сегодня просто замечательная погода. Давай пробежимся, как всегда, по округе на лыжах, а завтрак прихватим с собой! А после обеда можем посмотреть прыжки с трамплина.
– Но… – сказала Роза.
– Я все подготовлю. Только надень что-нибудь на голову, – посоветовал Онни.
Роза скользила на лыжах позади, сперва с неохотой, но потом все более увлеченно – от яркого света и движения. У мужчины был мощный толчок и долгое гладкое скольжение. Время от времени он останавливался, чтобы проверить сообщения в мобильном, свериться с компасом или же с точностью показаний пульсометра. Онни шел, разрезая ветер таким образом, чтобы у Розы была хорошая лыжня. Он избегал внезапных остановок, чтобы Роза ненароком не наехала на его лыжи. “Поразительно противоречивый и сдержанный”, – подумала Роза.
Когда обнаружилось, что завтрак забыт дома, ситуацию разрулила Роза. Когда что-то шло не так, она всегда все исправляла.
“Все рушится – я спокойно прибираю. Я всю свою жизнь занимаюсь тем, что балансирую на краю выхода из трудных ситуаций и готовлюсь к худшему”.
Мало того, что Онни проголодался, он к тому же упал. Онни не подал виду, что копчик, который он вообще никогда не чувствовал, теперь, казалось, странным образом отделился от позвоночника. Дурацкое ощущение. Которое необходимо было скрыть.
На обратном пути Роза шла впереди. Стало теплее, и снег прилипал к лыжам комками. Мужчина двигался молча, погруженный в свой мир. Внутри у Розы возникло ощущение близкой осени, когда свежий ветер желает унести прочь сухие листья, а дождь – омыть землю. Это от лыжной прогулки.
