– Зачем?
– Повидаться с родителями. Мама меня отыскала… ну и вот…
– Друг! Я тебя встречу. Ты сразу к родителям?
– Нет, сперва в отель, они пока не знают, что я прилетаю. Я позвоню им уже из Москвы. И не надо меня встречать!
– Тебя встретит та девушка?
– Нет, я просто возьму такси.
– Никаких такси, ты что! Я встречу, не спорь!
– Ну что ж, буду рад, если честно!
– А уж как я рад!
До чего же теплый человек Давид… И как я стосковался по теплым людям…
Давид сразу сгреб его в охапку.
– Привет, друг! У тебя усталый вид! Ничего, сейчас поедем ко мне, ты отдохнешь!
– Нет, я в гостиницу!
– С ума сошел! Какая гостиница? Зачем? Я купил в Москве шикарную квартиру. И потом, я думаю, твои родители все равно ни в какую гостиницу тебя уже не отпустят, а пока приземлишься у меня, пообедаешь, приведешь себя в божеский вид и позвонишь маме. Идет?
– Идет! – сдался Мирослав. – Только я сейчас отменю заказ.
Они сели в шикарный «джип-мерседес» Давида.
– Я гляжу, ты вовсю мотаешь денежки своего дядюшки.
– Учусь быть богатым! – засмеялся Давид. – Но потихоньку занимаюсь галереей.
– В Москве?
– Да, и в Ереване тоже присмотрел уже помещение. Но в Москве сейчас больше богатых армян, чем в Армении, многие жертвуют произведения искусства на такое благое дело. И деньги тоже. И вообще, мне Москва нравится, хотя здесь мало солнца… Но много солнца в людях. Скажи, а как твоя девушка?
– Нету девушки.
– То есть?
– Послала она меня…
– Ты ведь из-за нее приехал? Да, Мирек?
– Не в последнюю очередь из-за нее. Мы нехорошо расстались. Надо извиниться.
– Только извиниться? – не без иронии спросил Давид.
– Да не знаю я… Просто вдруг нестерпимо потянуло в Москву… Хотя немного страшно, должен признаться. Двадцать лет не видал отца с матерью… Страшно…
– Вот что, друг, звони немедленно, а то, чего доброго, передумаешь! Звони, кому говорю!
– Ты прав, Давидик. Ты мудрый! Могу и передумать, потому что я трус…
Давид протянул ему трубку городского телефона.
– Звони на домашний, чтобы не…
– Правильно!
Он набрал номер, трубку сняли не сразу.
– Алло! – узнал он голос матери.
– Мамочка, это я!
– Котя! Котенька, ты где?
– В Москве, мамочка, только что приехал…
– Где ты сейчас? Приезжай немедленно! Ты помнишь адрес?
– Да, мамочка, помню, и приеду, сейчас же приеду! А папа? Он дома?
– Дома, дома, Котя, прошу, не теряй время!
– Еду, мамочка!
Людмила Арсеньевна растерялась. Но тут же взяла себя в руки. И пошла к мужу, который все еще не ходил на работу.
– Андрей!
– Что стряслось? Почему у тебя такие глаза?
– Котя в Москве! Он сейчас приедет!
– Котя? Так внезапно! Почему не предупредил заранее? Все не как у людей…
– Андрей, что ты ворчишь! Наш сын приедет! Побрейся! Надень свежую рубашку и вообще…
Людмила Арсеньевна махнула рукой и ринулась переодеваться, причесываться, подкрашиваться. Руки у нее при этом дрожали. Господи, господи, неужто я его сейчас увижу? Смогу обнять? Надо же будет его накормить… Ничего, у меня все есть, неважно… Господи, господи…
К ней заглянул Андрей Олегович, свежевыбритый, в новом, еще ни разу не надеванном джемпере.
– Людка, ну где же он?
– Я не знаю… Пробки, наверное…
Они в растерянности смотрели друг на друга и вдруг оба шагнули вперед и крепко обнялись…
– Андрюша… Неужели?
И в этот момент раздался звонок. Людмила Арсеньевна первой очутилась в прихожей и отперла дверь.
– Мамочка!
Перед ней стоял, как ей на мгновение показалось, незнакомый мужчина, красивый, совсем-совсем взрослый… А она ждала того мальчика…
– Мама, не узнаешь? – растерянно проговорил мужчина глубоким красивым голосом.
– Боже мой, Котя!
Он схватил ее в объятия.
– Мамочка, мамочка, как я рад!
Она покрывала поцелуями его лицо, шарф на шее, куртку…
– Ну, здравствуй, сын! – раздался дрожащий голос отца. – Слава богу, объявился!
Анетта не находила себе места. С чего это вдруг вообще возникла тема родителей? Сколько лет он даже не упоминал о них и вдруг… Пригласил на вернисаж, это, впрочем, вполне понятно, хочет показать старикам, что кое-чего в жизни добился. Хотела бы я знать, чего он добился бы без меня? Так и продолжал бы петь в ресторанах, пока не спился бы… А как он поет! Я ведь тогда влюбилась не в талантливого художника, я и не подозревала о его талантах… Нет, я сошла с ума от молодого парня с дивным голосом, лихо плясавшего «Яблочко»! Сказать по правде, мне не стоило большого труда затащить его в свою каюту-люкс, а там уж он знал, что делать. Он вообще прекрасно знает, что надо делать с женщиной. Мне даже показалось, что и он не остался ко мне равнодушен. Он был ужасно одинок, я это почувствовала. Он много рассказывал о себе, своих скитаниях. И рассказал о том, что любит возиться с глиной… Показал мне фотографии кое-каких своих работ. В одном порту, где стоял наш лайнер, я купила большую коробку пластилина и попросила вылепить что-нибудь… Он обрадовался как ребенок, стал немедленно, с каким-то чувственным наслаждением мять пластилин, и вскоре из-под его пальцев появилась потрясающая собака с поразительно умной мордой, потом хитрющая лисица, мудрый филин. Это было удивительно талантливо! Я уже и помыслить не могла о том, чтобы расстаться с ним. И через месяц он ко мне приехал! Как я ликовала! И окружила его такой заботой и вниманием… Увидев приготовленную для него мастерскую, он сперва страшно обрадовался, а потом потребовал составить контракт, по которому будет выплачивать мне долг, иначе он не соглашался. Я сделала вид, что неохотно уступаю… И по этому контракту он еще ох как нескоро сможет со мной рассчитаться…
Часть третья
С Димой было хорошо. Спокойно, уютно. Андрей Олегович и Людмила Арсеньевна съездили в Копенгаген на выставку сына, но как это мероприятие прошло, мне было неизвестно. Они со мной об этом не говорили. Да я и не спрашивала. Какое мне, собственно, дело? У меня теперь своя новая и чудесная жизнь. Кстати, Кисыч тоже оказался на редкость милым существом, покладистым и аккуратным. На Новый год Дима предложил поехать куда-нибудь в теплые страны, я с восторгом согласилась. Мы стали прикидывать, куда, но в один прекрасный день Дима заявил, что уже купил путевки на Мальдивы. Ну что ж, на Мальдивы так на Мальдивы, легко согласилась я. Перспектива купаться в Индийском океане показалась мне заманчивой. Он сам занимался всем, а мне оставалось только собрать свой чемодан.
