Когда жизнь рушится на ваших глазах, ничего нельзя знать наверняка о следующей миллисекунде, о следующем вдохе. Мирная предсказуемость того, что вы считали своей жизнью, внезапно сменяется нежданными и непривычными темнотой и тишиной неведения. Словно электричество внезапно отключилось в офисе без окон. Это сильная встряска. Помещение, где кипела активность, шла продуктивная работа, обсуждались планы и важные детали, где распоряжались начальники и корпели сотрудники, погружается в тишину, как в коридоре хосписа.
Тьма обладает свойством поглощать энтузиазм, вызываемый будущим.
В тот день рождения я не могла с энтузиазмом смотреть вперед и строить планы на день грядущий на основе сорока семи лет опыта. Ибо тогда полномасштабное затмение поглотило все мои надежды, мечты и иллюзии о том, каким чудесным будет завтра.
В сорок восьмой год моей жизнь младший из наших пятерых детей должен был поступить в колледж. Для родителей он был бы годом в опустевшем гнезде. Больше никакого сумасшедшего расписания, больше никаких школьных собраний вечером во вторник. Все это относилось к прекрасной поре в истории семьи. Теперь мы бы стали беззаботными: запланировать свидание на вторник, выйти на долгую прогулку в среду, а, может, вообще забыть обо всем и утром пятницы сорваться в горы или на пляж.
Страницы нашей жизни были бы такими же веселыми и предсказуемыми, как страницы одной из красивых раскрасок для взрослых. За двадцать пять лет брака наша жизнь обрела очертания, так что теперь нам оставалось только добавить красок. Раскрашивать то, что уже хорошо нарисовано, естественно, веселое занятие. Никакого стресса: вы ничем не рискуете, когда решаете, покрасить ли цветы фиолетовой, желтой или розовой краской.
Но в тот сорок восьмой день рождения я открыла свою книжку-раскраску и обнаружила, что кто-то стер все красиво нарисованные фигуры.
В ней не было ничего, кроме белых страниц, пустого пространства и бесконечных перспектив страха и неудач.
Образно выражаясь, моя жизнь превратилась в чистый холст.
Кажется, я сказала об этом ощущении матери. И знаете, что она сделала? Она предложила – нет, на самом деле она потребовала – купить несколько чистых холстов и начать рисовать в мой день рождения. Она хотела, чтобы мы поехали в художественный магазин и пообщались с настоящими художниками. Они, конечно, поняли бы, что я в этом магазине самозванка. Я закатываю глаза при взгляде на клей-пистолет. Морщусь при мысли обо всем блестящем и липком. Я прохожу мимо стойки с кистями.
Кисти, кстати, как я выяснила, продаются примерно в 467 вариантах, что вызывает панику у таких не слишком многообещающих художников, как я, сразу при входе в магазин. Не говоря уже обо всех различных видах красок. И не говоря о триллионах цветовых оттенков – при взгляде на которые мне захотелось лечь прямо посреди прохода и вздремнуть. Можете себе представить мою маму, которой бы пришлось объяснять настоящим художникам, почему ее сорокавосьмилетняя дочь улеглась на пол?
Слава богу, в тот день в художественном магазине было мало посетителей. Так что у энергичной девушки-консультанта в фартуке и с косичками нашлось время поделиться с нами познаниями в живописи.
Мы закупились всем необходимым и отправились домой. Пока мы ехали, я непрестанно напоминала себе, что все должно пройти хорошо и весело и что никто не требует от меня написать идеальную картину. Я находилось рядом с матерью, которая всегда с энтузиазмом реагировала на все новое, что я пробовала. Ей обязательно понравится то, что у меня получится изобразить на холсте. Когда она услышала мой доклад в начальной школе, то решила, что я стану первой женщиной-президентом Соединенных Штатов. Благослови ее Господь.
А еще однажды ей так понравился мой рассказ, что она хотела, чтобы я позвонила Вилли Нельсону и попросила его написать песню на его основе. Вилли Нельсону! Ну, конечно, Вилли Нельсон только и делает, что сидит у телефона и ждет, что какая-то странная девчушка предложит ему помочь с музыкальной карьерой. А еще – вы готовы? – она хотела, чтобы я предложила ему спеть ее вместе.
Умею ли я петь?
Нет.
Я и рисовать не умею.
Но я уверена, что прямо там, в моей маленькой машине, нагруженной принадлежностями для творчества, мама уже гадала о том, какому музею больше понадобится моя первая картина: Музей Метрополитен в Нью-Йорке или Национальная галерея в Вашингтоне, в округе Колумбия. Никто никогда не говорил ей, что некоторые творения больше подходят для детской доски достижений, чем для галереи.
Мне нравится ее энтузиазм. Пока он не направлен на меня, держащую дрожащей рукой мокрую кисть.
Мои сестры присоединились к нам и тоже получили долю маминого энтузиазма.
Я нарисовала лодку. Они нарисовали ангелов.
И несмотря на то, что моя мама была права, – это было во многих отношениях терапевтическое занятие, я чувствовала себя ужасно уязвимо.
Настало время мне побыть художником, а не созерцателем картин. Настало время взглянуть разочарованию в лицо с точки зрения творца. И, став творцом, я бы, конечно, могла продемонстрировать способности, но меня пугало, что я покажу их отсутствие. Я как-то наткнулась на цитату из книги «Искусство и страх», которая прекрасно это описывает: «Творчеству неминуемо сопутствует неприятное ощущение, что между тем, что вы хотели создать, и тем, что в итоге получилось, разверзлась пропасть» (Бейлс Д., Орланд Т. Искусство и страх. Гид по выживанию для современного художника. СПб.: Питер, 2011. С. 19, 20). И эта пропасть никогда не пребывает в безмолвии – в ней эхом отдаются комментарии. К сожалению, для многих из нас негативные. Сатана пользуется такой уловкой: он любит наполнять прекрасные моменты нашей жизни рассказом о наших неудачах, что звучит у нас в голове заевшей пластинкой, пока голос Бога не стихнет окончательно. Сатана искажает истину, согласно которой мы все – возлюбленные дети Божьи. Он хочет спутать наши мысли со своими.
Господь преображает истиной, сатана – извращает ее.
Но это его мысли. Его сценарий, согласно которому мы недостаточно хороши. Мы слышим его, когда пытаемся творить. Мы слышим его, когда стараемся набраться смелости, чтобы приняться за что-то новое. Мы слышим его, когда пытаемся оставить позади прошлое и вступить в будущее.
Помните: Господь преображает истиной, сатана – извращает ее. Бог хочет преобразить нас, сатана – парализовать. Поэтому, когда мы слышим подобные мысли – «Я недостаточно хороша», которые заставляют нас отступить, мы должны помнить, что враг сделает все возможное, чтобы помешать нам приблизиться к Богу или сблизиться с другими людьми. Эта «истина», что звучит у нас в голове, вовсе не истина. В 9-й главе я буду подробней говорить о трех способах, которые враг использует для нападения на нас. Пока же просто будьте уверены в том, что Господь хочет приблизить нас к себе, независимо от наших несовершенств.
Враг души моей не хотел, чтобы я рисовала в тот день. Процесс созидания делает нас подобными Создателю. Преодоление страха перед чистым холстом навсегда внушило мне сострадание к другим художникам. Поверьте мне, когда я наносила первые серо-голубые мазки на пустой белый холст, слова «недостаточно хорошо» пульсировали в моей голове почти оглушительно.
