Полистав Библию, я была удивлена, когда обнаружила, с чего Бог советует мне начать. Не с них – а с себя. Не с их слов – а со своего страха.
В конце концов, я никогда не смогу контролировать то, что другие люди думают или говорят. Но с помощью Святого Духа, пребывающего во мне, я могу научиться контролировать, насколько я позволяю страху перед их мнениями влиять на мою жизнь. Работа над собой имеет больше шансов на успех. Чем больше я желаю изменить других, тем больше я разочаровываю себя. Но это чувство неудовлетворенности может пойти во благо, если я сперва займусь собой.
Своими страхами.
Своими волнениями, порожденными страхом.
Своими тревогами, пропитанными страхом.
Я, с моими загорелыми ногами, сперва решила разобраться со списком мелких страхов. Я решила, что пытаться разобраться в таких серьезных проблемах, как тревога и волнение, – это все равно что самой пытаться надуть плавающий матрас размером с Канзас. Это возможно, но в процессе вы, вероятно, потеряете сознание, а затем бросите это занятие прежде, чем увидите хотя бы намек на прогресс. А вот детские пляжные мячи может надувать даже человек со средним объемом легких.
Поэтому я решила подумать о чем-то таком, страх перед чем можно побороть прямо сегодня.
О раздельном купальнике!
Господи Иисусе, помоги мне.
Я не могу его надеть. Я даже не уверена, что раздельный купальник соответствует моим религиозным убеждениям. Или моему сложению. Уж точно не моей сорокавосьмилетней анатомии. Ни за что. Никогда.
С глазами, полными страха, и озабоченным выражением лица я заставила себя отправиться в магазин. Купальники там выглядели как нелепые наборы ниточек и треугольничков, сшитых вместе и представляющих собой нижнюю и верхнюю части костюма. Совершенно определенно: это была самая глупая из всех моих затей.
Однако я знала, что ни купальник, ни религия, ни сложение, ни анатомия тут ни при чем. Мне нужно было сделать что-то в материальном мире, чтобы новым взглядом окинуть мир духовный. Страх нельзя просто смести в кучку и выбросить за порог. Он не материален. Он витает над нами и преследует нас в царстве духовного. Он нападает на нас в незримом. Таким образом, вытащив его на свет в виде раздельного купальника, я смогла бы прикоснуться к нему, ухватить его. И, набравшись смелости, я выбрала самый консервативный и все же очень рискованный купальник по скидочной цене и объявила страху войну.
Я продолжала мысленно убеждать себя, что дух боязни не от Бога (2-е Тим. 1:7). Следовательно, он исходил от моего врага. Я положила купальник на кассу, а затем забросила пластиковый пакет на пассажирское сиденье своей машины. Я поехала домой и почувствовала, как во мне из самой глубины поднимается странное, неведомое мужество. Оторвав бирки, я натянула купальник и завязала бретельки. Я стояла одна в спальне перед самым решительным шагом – повернуться и посмотреть на себя в зеркало.
И именно тогда чувство страха достигло апогея. Если я когда-либо хотела посмотреть в глаза своему страху, я должна была взглянуть на себя.
Враг хочет парализовать нас, скомпрометировать шепотом, сомнениями, предположениями, мнениями, обвинениями, недопониманием и прочими хитроумными инструментами, созданными страхом.
И когда я стояла в своей спальне в совершенном ужасе перед перспективой взглянуть в зеркало, меня вдруг осенило. Не другие люди придают силу моему страху перед чужими мнениями, обвинениями и пересудами. И даже не враг.
Я сама решаю, могут ли их слова иметь надо мной власть. Только я со своим отчаянным желанием спрятаться от мира. Я не хочу чувствовать себя обнаженной ни в каком смысле. И хотя фактически я была в купальнике, я все еще ощущала себя уязвимой, как будто нагая. Я не хочу быть у всех на виду, потому что не знаю, как не стыдиться себя.
Вот она – первопричина моего страха. Я позволила себе поверить, что я ничего не стою без всех своих масок, амбиций, почестей и одобрений со стороны. На самом же деле все лучшее во мне выходит на первый план, когда я приближаюсь к первоначальному состоянию, задуманному Творцом, – в наготе и без стыда.
Будучи наги и не стыдясь, жили первые люди в Райском саду. «И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились» (Быт. 2:25).
Адам и Ева могли себе это позволить, поскольку им не приходилось иметь дело с чужими мнениями – они пребывали в бесконечной любви Самого Господа. Такими они стояли перед Великим Творцом, Чье сердце переполнялось надеждами, мечтами и планами в отношении этих двух хрупких, но столь драгоценных созданий – радости Его, Его творения, образа и подобия Его.
Оба наги были и не стыдились. И вследствие этого ничего не страшились.
Для меня повернуться и увидеть себя такой в зеркале стало знаменательным моментом, когда я отбросила страх. Я вернулась к райскому образу мышления: я могу стоять нагой, не испытывая никаких других ощущений, кроме бесконечной любви Всевышнего. Ради благополучия в этой жизни меж двух садов нужно научиться возвращаться к первоначальному состоянию – пребыванию в наготе и без стыда. Не на глазах других, а наедине с Богом.
Я сжала руку в кулак и начала вспоминать все замечания, отпущенные в мой адрес. Я должна была встретиться с ними лицом к лицу и лишить их власти надо мной.
Когда мой родной отец сказал: «Лучше бы у меня никогда не было детей», – я придала вес этому высказыванию, проинтерпретировав его как: «Ты нежеланный ребенок».
Когда девочки в средней школе обзывали меня неудачницей, мой страх говорил мне: «Тебя никто не принимает».
Когда мальчик, в которого я была влюблена, сказал: «Давай останемся друзьями», – мой страх сказал мне: «Ты недостаточно красива».
Когда другая мама сказала: «У тебя ужасный ребенок», – мой страх прибавил: «Твои дети будут такими же ненормальными, как и ты».
А затем последовало самое болезненное признание: мой муж сказал мне, что встретил другую женщину. Мой страх откликнулся: «Все гадкое, что ты думала о себе, – правда».
Таким образом, была готова почва, чтобы слова тех, кто знал меня или знал обо мне, били по моим самым уязвимым местам. Я страшилась чужих мнений, потому что они совпадали с моими собственными.
Если кто-то распространяет обо мне ложь, я должна быть готова вытащить на свет свою внутреннюю Тейлор Свифт, плюнуть на все и пойти дальше
[6]. Если это нелепая ложь, то пусть она будет подобна дурному запаху: он заставит меня поморщиться лишь на секунду, а затем пройдет.
Но если кто-либо говорит обо мне нечто такое, что я и сама думала, я, вероятно, не смогу понять, что это нелепость. Я зову такое мнение на чай, приглашаю устроиться поуютней – и вот оно уже проживает в моем сознании, как дурной сосед, которого я бы ни за что себе не пожелала.
Этот сосед заходит в мою спальню, когда я примеряю купальник, и напоминает мне о том, почему мне не следует смотреться в зеркало. Его главный аргумент? – «Тебе не понравится то, что ты увидишь. Ты в своей естественной форме постыдна. Тебе следует бояться настоящей себя».
