В своем почтовом ящике я нахожу сигнальный экземпляр романа и письмо от его редактора: «Надеюсь, вы найдете этот роман таким же обманчиво глубоким, как и я».
Конспект лекции.
«Все писатели — чудовища». Анри де Монтерлан
[29].
«Писатели вечно кого-то предают. [Писательство] — это агрессивный и даже враждебный акт… прием, используемый тем, кто по сути своей является хулиганом». Джоан Дидион
[30].
«Каждому журналисту… известно… что то, что он делает, не имеет морального оправдания». Джанет Малколм
[31].
«Любой писатель, хорошо знающий свое дело, понимает, что лишь небольшая часть литературы в какой-то мере компенсирует людям тот ущерб, который они понесли, научившись читать». Ребекка Уэст
[32].
«Похоже, не существует лекарства от порочной склонности к сочинительству; те, кто страдает от нее, упорно отказываются бросить эту привычку, хотя она больше не приносит им никакого удовольствия». В. Г. Зебальд
[33].
Всякий раз, видя свои книги в книжном магазине, он чувствовал себя так, словно ему что-то сошло с рук, писал Джон Апдайк
[34].
Он также сказал, что, по его мнению, приятный человек не стал бы писателем.
Проблема неуверенности в себе.
Проблема стыда.
Проблема ненависти к самому себе.
Ты однажды выразил все это так: «Когда то, что я пишу, опостылевает мне настолько, что я бросаю это, а затем, позже, меня снова начинает неодолимо тянуть к тому, что я оставил, я всегда вспоминаю фразу из Библии: «Так пес возвращается на блевотину свою».
Если кто-нибудь спрашивает меня, что я преподаю, говорит один из моих коллег, почему я никогда не могу ответить «писательское мастерство», не испытав при этом чувства неловкости?
Индивидуальная беседа со студентом. Студент упоминает какой-то факт из своей жизни и говорит:
— Но вы это уже знали.
— Нет, — отвечаю я, — не знала.
Студент, похоже, раздосадован ответом.
— Разве вы не прочли мой рассказ?
И я объясняю, что никогда автоматически не рассматриваю литературное произведение в качестве автобиографического. А когда я спрашиваю его, почему он считает, что мне следовало понять, что он пишет о себе, он озадаченно смотрит на меня и говорит:
— А о ком еще мне было писать?
Одна моя подруга, работающая сейчас над мемуарами, заявляет: «Мне не нравится думать, что писательский труд — это своего рода очищение души, потому что мне кажется, что если подходить к делу именно так, то хорошей книги не написать».
«Не стоит надеяться, что с помощью сочинительства можно обрести утешение в горе», — предостерегает Наталия Гинзбург
[35].
Но обратимся затем к Исак Динесен
[36], которая считала, что можно сделать горе терпимым, если написать о нем рассказ.
«Полагаю, я сделала для себя то, что психоаналитики делают для своих пациентов. Я выразила на бумаге некую эмоцию». Вирджиния Вулф пишет о своей матери, мысли о которой неотступно преследовали ее с тринадцати лет (когда ее мать умерла) до сорока четырех, когда «в большой и явно непроизвольной спешке» она написала роман «На маяк». После этого ее одержимость мыслями о матери прошла: «Теперь я больше не слышу ее голоса и не вижу ее».
ВОПРОС. Зависит ли сила катарсиса от качества того, что ты пишешь? И если человек достигает катарсиса, то есть очищения души с помощью написания книги, имеет ли значение, хорошая у него получилась книга или плохая?
Моя подруга также пишет о своей матери.
Писатели любят цитировать Милоша
[37]: «Когда в какой-нибудь семье рождается писатель, этой семье приходит конец».
После того как я вывела в одном из написанных мною романов мою мать, она мне этого так и не простила.
А Тони Моррисон
[38] называла списывание персонажа с реального человека нарушением авторских прав. Жизнь человека принадлежит ему одному, говорила она. И кто-то другой не имеет права использовать ее в художественной литературе.
В книге, которую я читаю сейчас, автор говорит о людях слов, противопоставляя их людям кулаков. Как будто слова не могут быть также и кулаками. И часто не превращаются именно в кулаки.
Одна из ключевых тем творчества Кристы Вольф
[39] — это опасение, что написать о каком-нибудь человеке — это способ его убить. Превращение истории чьей-то жизни в литературное произведение — это похоже на превращение этого человека в соляной столп. В автобиграфическом романе она описывает свой детский ночной кошмар, который снился ей снова и снова: ей снилось, что она убивает отца и мать, написав о них. Стыд от того, что она пишет книги, преследовал ее всю жизнь.
