– Ну хватит, Лен… Прекрати ее обвинять… Она ни в чем ведь не виновата, если по большому счету… – вдруг заступилась за Тату Ирина, чем вызвала у Лены отчаянный всплеск возмущения:
– Ты чего это, ренегатка бессовестная! Как это – не виновата ни в чем! Скажешь тоже!
– Да, так и скажу… Потому что, наверное, это им обоим надо было, понимаешь? И Тате, и маме… Ни один человек никогда просто так ничего не ощущает, во всем есть какой-то смысл. И вообще… Мы ведь родителей сами себе выбираем… Да, да, хоть это и странно звучит, но именно сами… Выбираем тех, которые нам нужны. Чтобы со временем разобраться, почему они нам нужны, именно такие. И через них научиться быть счастливыми… Ведь не зря говорят: если не любишь мать или отца – покажи на себя самого пальцем! Их не любишь, значит, себя не любишь. И других полюбить не умеешь. Во всем есть свой сермяжный смысл, Леночка, понимаешь?
– Эка куда выкатила, надо же… – удивленно откинулась на спинку кресла Лена. – По-твоему выходит, мама из-за Татки зря так страдала, да?
– Ничего не бывает зря, Лен. Еще раз тебе повторяю: во всем есть сермяжная правда и смысл… И однажды приходит понимание своих ошибок, потому что наступает предел… Человек будто оказывается на краю пропасти, и выбора нет: либо погибнуть, либо надо оглянуться назад. И увидеть, в чем ошибка. И что надо просто понять свою мать, увидеть ее такой, какая она есть. И именно такой впустить, наконец, в свое сердце. А еще понять, что именно такую мать для себя выбрал… Равновесие в своей жизни обрести, понимаешь?
– Да, равновесие… – тихо произнесла Тата, с благодарностью глядя на Ирину. – Именно равновесие! Теперь я это очень хорошо понимаю. А еще мне недавно объяснили очень простую истину… Она заключается в том, что все мы состоим из своей матери и своего отца ровно наполовину. И нельзя за счет одного обделять любовью другого, иначе мы нарушаем свой собственный духовный баланс…
– Да, Таточка. Все правильно ты говоришь. Умница, Таточка… – улыбнулась Ирина и тут же вздохнула очень легко: – Если б ты знала, сестренка, как же я всегда хотела с тобой поговорить об этом! Но ведь к тебе подступиться было невозможно, сама знаешь!
– Да, но… Теперь все будет по-другому, сестренки… – дрожащим голосом произнесла Тата, ухватив пальцами тонкую ножку рюмки и расплескав коньяк по скатерти. – Теперь все будет по-другому, да…
– Значит, будем дружить семьями? – весело подхватила Лена, переглянувшись с Ириной.
– У меня встречное предложение: будем дружить домами! – стараясь подражать интонации героя из известного фильма, подняла свою рюмку Ирина. – Давайте выпьем за это, девочки! Сестренки мои милые… Да, будем дружить семьями и домами, и друг с другом тоже будем дружить, как и положено сестрам…
Они сидели еще долго, пока Лена с Ириной не спохватились, что пора уходить. Тата проводила их, потом глянула на безмятежно спящую дочь, остановилась у окна… И снова заплакала. Как же она счастлива, господи… И как хорошо плакать – от счастья…
* * *
Через полгода они отмечали юбилей мамы в кафе. Сидели все за большим столом – народу собралось много. Мама еще и родственников со стороны Володи пригласила, потому застолье получилось шумным, перекликалось многоголосьем.
Тата сидела, переводила взгляд с лица на лицо, наблюдала… Вот мама с Натальей Петровной сидят рядом, о чем-то беседуют очень живо, смеются. Вот Лена с новой прической контролирует взглядом Ивана: не слишком ли часто к рюмке прикладывается? А он и рад, кажется, такому контролю, улыбается вполне себе благодушно. А вот мама Володи – очень интеллигентная дама, говорит что-то на ухо Ирине, и та кивает и морщит губы, сдерживая улыбку. Наверное, о Володе сплетничают…
А мальчишки, мальчишки симпатичные какие! Племянники! Макарка, Валерка, Игореха! А между ними Аллочка… В новом красивом платье… Боже, да она ж кокетничает с пацанами, улыбается, плечиком пожимает! Как же хорошо, что они подружились…
В какой-то момент произошло странное: показалось, будто она наблюдает за всем происходящим сверху. Будто видит все в объеме, единым целым… И себя – частью этого целого… И так хорошо стало, что защипало в носу, и слезы подкатили к глазам…
Она вообще стала сентиментальной в последнее время. Готова расплакаться по любому поводу. А еще очень чувствительной стала к запахам, к звукам… Музыканты вышли на сцену, готовятся к выступлению, настраивают инструменты, а ей кажется, будто каждый нечаянный звук пронзает насквозь. А еще запах жареного мяса накатил – такой сильный, что желудок свело… Откуда запах-то, если горячее еще не приносили? Фу… Даже слезы на глаза навернулись…
Прикрыла глаза, вдохнула-выдохнула. Не помогло. Еще и тушь под нижними веками размазалась, наверное. Надо бы выйти, в зеркало на себя посмотреть…
Чуть отодвинула стул, чтобы встать с места, но Паша уловил ее движение, осторожно взял за руку:
– Ты куда, Тань?
– Я сейчас… Я ненадолго… Я быстро вернусь, Паш…
– Да? А я музыкантам песню заказал… Сейчас, наверное, уже петь будут… На танец тебя пригласить хотел!
– Ну какую еще песню, Паш… – отмахнулась слабо, глянув на него с удивлением.
– Хорошую песню, Тань! Очень хорошую и правильную! Там еще припев такой: «Я люблю тебя до сле-о-о-оз…»
Он так смешно закатил глаза и так отчаянно сфальшивил, что она и не поняла толком – то ли всхлипнула, то ли рассмеялась от нахлынувшего счастья. Опять, стало быть, сентиментальность напала… Нет, надо срочно выйти, иначе расплачется прямо при гостях!
– Я скоро, Паш… Я скоро приду… Я быстро…
Подскочила со стула, быстро вышла в фойе. Прошла в дальний угол, к окну, села на диванчик под пальмой. Выудила из сумочки пудреницу, глянула на себя в зеркало…
Нет, с глазами все в порядке. Нет никаких следов слез. А может, и не было никаких слез? Показалось? Тогда что это с ней было – только что? И звуки эти, и запахи, и сентиментальность излишняя?
И в ту же секунду поняла что… Боже, да как она раньше ни о чем не догадывалась? Конечно… По-другому и быть не могло – после тех бурных ночей, которые они с Пашей празднуют последние месяцы…
Так ушла в себя от нового знания, что не заметила, как сел кто-то на диванчик с ней рядом. Пахнуло знакомыми духами… Повернула голову и распахнула глаза от неожиданности:
– Елена Васильевна! Вы!
– Да, Танечка, это я… Добрый вечер…
– А… Как вы здесь, Елена Васильевна?
– Да это дочка пригласила меня в кафе, день рождения отметить. Мы здесь всей семьей…
– Да… И мы тоже всей семьей! Мамин юбилей отмечаем!
– А я давно тебя заприметила, только подойти не решалась. Рукой махнула – ты не увидела. Потом смотрю, ты встала и вышла… Ну, и я следом за тобой.
– А я не видела…
– Ну, ты вообще, по-моему, в облаках сегодня витаешь, Танечка. У тебя вид такой… расслабленный… И выглядишь очень хорошо, лицо счастливое.
