– Но зачем? Зачем тебе эти пятерки?
– Хм… Тебя послушать, так и учиться незачем, получается! А может, я красный диплом хочу получить?
– Зачем?!
– Затем! С красным дипломом легче на хорошее место устроиться! И карьеру сделать легче!
– А ты, стало быть, хочешь делать карьеру?
– А почему тебя это удивляет? Или ты что-то против имеешь?
– Да нет… Ради бога, конечно… Просто я думал…
– Ты думал, я рожу и засяду дома, буду тебе борщи варить?
– Нет. Я думал, что ты будешь хорошей матерью. Захочешь быть при своей дочери, пока она совсем маленькая. Пока ты ей просто необходима… А впрочем, как знаешь. Не буду ни на чем настаивать.
– Вот и хорошо. И не настаивай… Ты ведь тоже родитель, правда? Вот и будь рядом с дочерью неотлучно, если тебе так нравится! Тем более она тебя больше любит!
– С чего ты взяла?
– Ну, я же вижу, как она трепещет вся, когда ты с ней сюсюкаешь… Думаешь, я буду против этого возражать или страдать материнской ревностью? Вовсе нет, ради бога…
Павел посмотрел как-то странно, будто она сказала что-то грубое. А она просто пошутить хотела – про материнскую ревность… Но с той поры они к этому разговору больше не возвращались.
А потом все устроилось будто само собой. Именно так, как она тогда и сказала – можешь быть с дочерью неотлучно, я вовсе не возражаю… Нет, ей даже нравилось, что Павел оказался таким трепетным отцом, что души в дочке не чает. Часами гуляет с коляской, с рук не спускает, колыбельные на ночь поет… Она иногда слушала – умирала над этими колыбельными! Такой у Павла в этот момент был голос… Будто он сердцем поет. Хотя и ни в одну ноту не попадает. Смешно было, до ужаса сентиментально.
Себя она тоже считала хорошей матерью. То есть нормальной, не сумасшедшей. Без лишних там сантиментов. Кормила Аллочку до полутора лет, все как надо, как полагается. Но ведь необязательно, любя ребенка, с головой проваливаться в материнство, правда? Нельзя ведь и о себе забывать! Тем более если высшее образование получаешь и учишься хорошо… И если будущая профессия тебя во всем устраивает!
Так и жили. Нормально в общем и целом. Аллочка росла здоровенькой, начала ходить в детский сад. Тата окончила институт с красным дипломом. Павел к тому времени уже работал мастером на заводе. Зарабатывал не так много, но им хватало… Хотели его повысить до начальника смены, но сам вдруг отказался – испугался, что придется реже дома бывать.
Тата долго искала себе место работы. Не потому, что его трудно было найти, а потому, что хотелось чего-то особенного, чтобы перспективы впереди были. Случай помог устроиться на одну фирму – как раз такую, с перспективами… Довольно известная престижная фирма, у всех на слуху. И зарплаты там были такие – в три раза больше, чем зарабатывал Павел… Правда, такую зарплату еще надо было высидеть, заслужить. Да и не в деньгах, в общем, было дело… А в чем, она и сама толком не понимала. Просто очень хотелось определить как-то себя, самовыразиться. Чтобы папа смотрел на нее сверху и ужасно гордился… Вот, мол, какая у меня дочь! Умница, Татка, умница! Сама себе все добыла, ни перед чем не остановилась!
Поначалу ее взяли на рядовую должность в юридический отдел. Почти секретарскую. Тата поняла: присматриваются. И старалась изо всех сил. Если просили, задерживалась на работе безропотно. Выходила по выходным, если надо. Через год ей доверили всю договорную работу, зарплату повысили соответственно. Но это были еще корешки, до вершков надо было добираться и добираться… Тем более начальница отдела была дамой предпенсионного возраста, стало быть, перспективы прорисовывались вполне реальные. Да и эта должность еще не предел… Пусть пока время идет, оно работает на нее…
И время шло. Год за годом, за годом год. Вот и Аллочка уже подросла… Первого сентября провожали ее в школу все вместе, дружной семьей. Наталья Петровна смахивала со щек счастливые слезы, Павел не сводил гордого взгляда с дочери, будто лучше и красивее ее вокруг не было. Хотя чего уж там говорить: первого сентября все первоклашки выглядят на одно лицо. Все с бантами, все с большими букетами цветов в руках. И мордочки у всех одинаковые: любопытные и тревожные одновременно. Но на лице Павла можно было прочитать только одну истину: наша-то Аллочка лучше всех! Это же безусловно, не может быть никаких сомнений! Тата лишь усмехалась про себя, глядя на всю эту картину, и незаметно поглядывала на часы – на совещание бы не опоздать…
Павел сам вызвался провожать по утрам Аллочку в школу. Впрочем, никого это и не удивило… А встречала из школы внучку Наталья Петровна. Кормила обедом, спрашивала, как прошел день… На все ее вопросы Аллочка неизменно отвечала одно и то же:
– Вот папа придет с работы, тогда все и расскажу… И уроки тоже буду с папой делать… Можно, ба?
– Конечно, можно, Аллочка… Как хочешь…
Казалось, Наталью Петровну вполне устраивает такой семейный расклад. И что Павел оказался таким семьянином, устраивает. По крайней мере, своего недовольства она никак не выражала. Лишь однажды обмолвилась Тате:
– Я и не ожидала, что мой сын может быть таким…
– А каким, Наталья Петровна? – удивленно спросила Тата.
– Ну… Таким домашним, что ли…
– А это разве плохо?
– Нет, что ты… Наверное, это хорошо. А только… Слишком уж у них с Аллочкой отношения складываются близкие… Слишком большой перевес… Тебя это не пугает, Таня?
– Нет… А что меня в этом должно пугать? Что отец любит свою дочь? По-моему, это нормально. И меня мой папа тоже любил…
– А ты?
– Что – я?
– Ты любишь Аллочку, Таня?
– Странный вопрос, Наталья Петровна… Конечно, я ее люблю! Я же мать…
Произнесла это сакраментальное «я же мать» и задумалась. Вернее, ощутила что-то такое… Будто в лицо плеснули затхлой водой. И срочно захотелось умыться, чтобы… Чтобы не думать, не проводить никаких болезненных ассоциаций. Но все равно потом долго в голове копошилось: «Я же мать, я же мать…» И будто даже голос мамин издалека звучал…
– Что с тобой, Танечка? – заботливо спросила Наталья Петровна. – Так побледнела вдруг…
– Ничего. Все нормально. И вообще, я считаю, у нас с Пашей прекрасная семья, и ничего плохого не вижу в том, что он привязан к дочери. Я тоже к ней очень привязана, просто работаю много… Так уж сложилось, ничего не поделаешь…
Больше они к этому разговору не возвращались. Время шло, мелькало веснами, и ничего не менялось в их жизни. По крайней мере, Тате казалось так – ничего не меняется. Вон уже и Аллочку в четвертый класс проводили… Вернее, провожал ее первого сентября Паша, а она, как всегда, на работу опаздывала. Хотела чмокнуть Аллочку в щеку, но та отстранилась, глянула на мать удивленно: чего это ты? Подумаешь, первое сентября… Не надо меня целовать, я не хочу! Тата не обиделась, конечно, хотя было в этой дочерней отстраненности что-то неприятное, да. Потом, уже на работе, это чувство растворилось в текущих делах. Много их было, дел… Очень много. Только успевай поворачиваться, если достигнуть чего-то хочешь.
