Наталья Петровна все говорила и говорила, а Пашка сидел рядом с матерью, опустив глаза. Потом поднял их на Тату…
Ничего страшного она в его глазах не увидела. Никакого разочарования и сопротивления, никакой досады. Наоборот… Глаза его светились веселостью, как и прежде. А еще Пашка вдруг спросил тихо, перебив мать:
– Ты кого хочешь, Тань? Мальчика или девочку?
– Я не знаю… – пожала плечами Тата.
Хотела добавить – мне все равно, мол, но вовремя одумалась. Наверное, не должно быть все равно будущей матери, кого она хочет родить, мальчика или девочку? Наверное, как-то надо ответить правильно?
Впрочем, Пашка и не ждал от нее никаких пояснений. Сидел с мечтательным выражением на лице, как блаженный. Потом проговорил с тихой нежностью:
– А я девочку хочу, Тань… Дочку…
– А почему именно дочку? – удивленно повернулась к сыну Наталья Петровна.
– Не знаю… Не могу объяснить. Но вот хочу дочку, и все!
– Странно как-то… – улыбнулась Тате Наталья Петровна. – Обычно все мужчины сына хотят…
– А я не все! – уверенно ответил матери Павел. – Я точно знаю, я дочку хочу! Роди мне дочку, Танюха! Слышишь? Это я тебе как муж говорю… Поняла?
– Поняла, поняла… – со смехом ответила Тата. – Поняла, дорогой муж… Как велишь, так и сделаю, ладно… Будет тебе дочка, если так хочешь!
* * *
В середине апреля Тата родила, как и обещала, девочку. Аллой назвали, как просила Наталья Петровна. В честь Аллы Пугачевой, любимой певицы. Аллочка. Аля. Алла Павловна Снегирева… А Паша придумал для дочки свое имя – Аленький…
Она и получилась полная Пашина копия: даже в сморщенном младенческом личике проглядывали Пашины черты. А может, ей так казалось, потому что… Потому что хотела так. Пусть Паша поглядит, пусть порадуется! Хотел дочку – получай в лучшем виде и будь счастлив в полной мере!
Хотя относительно «полной меры» Пашкиного счастья у нее были тайные сомнения. Даже ощущала некую вину перед Павлом – как ни крути, а ведь заставила его на себе жениться! Отвоевала у Оли. Добыла. Хотя надо отдать Павлу должное: он был с ней нежен и ласков, как и полагается молодожену, ожидающему прибавления в семействе. А уж когда доченька родилась, вообще на седьмом небе от счастья был! Будто новая жизнь началась, а старая бесславно закончилась. Та, в которой Оля была…
Хотя внешне в их жизни мало что изменилось. Да, Павел переехал к ней, и спать они ложились вместе, и утром оба дружно разбегались из дома по своим институтам. Но в остальное время торчали у Натальи Петровны – она их кормила и завтраками, и обедами, и ужинами. Деревенская бабушка тоже оказалась милой и доброй и с удовольствием нянчила Аллочку. Вот и получалось, что их с Пашей полностью освободили от всяких забот: учитесь на здоровье, получайте свое высшее образование! И не сказать, чтобы Тата отлынивала от всех женских домашних обязанностей, но так получилось, что Наталья Петровна сама старалась отстранить ее и даже постирушками занималась сама, причем незаметно и ненавязчиво. Вдруг оказывалось, что и пол в квартире помыт, и кровать перестелена чистым бельем, и окна к весне вымыты…
Странно: Тату это вовсе не раздражало. Иногда вдруг приходила мысль – а если бы мама вот так… Пришла бы в ее отсутствие и все сделала… Да она бы это сразу поняла, что именно мама, а не Наталья Петровна! И воспротивилась бы! Неприятно бы стало! А Наталье Петровне – нет… Ей все можно. Почему, спрашивается? Странно… В самом деле странно.
Вообще она никогда не задавалась проблемой такого неприятия своей матери. Просто оно было, это неприятие, и все. Нет, был один определяющий фактор, конечно, был… Это ведь мама не дала вовремя папе лекарство, позволила ему умереть… А с другой стороны, она ведь ни разу не говорила на эту тему с матерью. Может, все не так было на самом деле? Может, в доме и не было этого лекарства, а мама тогда, на кухне, сжимала в руке пустой блистер?
А впрочем… Какая разница. Как бы жестоко по отношению к маме это ни звучало, разницы-то никакой. Все равно на чувство полного неприятия это не влияет.
А с Натальей Петровной все по-другому было, Тата очень хорошо к ней относилась. И благодарна была ей за все. И ценила ее помощь, и постоянно говорила ей об этом, а та только отмахивалась:
– Да господь с тобой, Танечка, что ты… Лишь бы у вас с Павликом все было хорошо! Я ведь тоже тебе очень благодарна, знаешь ли…
– Потому что я не позволила Оле Пашу в Америку увезти, да?
– Ну ладно, ладно… Не будем об этом говорить. Вдруг Павлик услышит…
А Павлик ничего такого и слышать не мог. Он вообще перестал в последнее время что-либо слышать – с тех пор как взял у роддома из рук Таты маленькую дочку. Казалось, даже дышать перестал. Наталья Петровна с трудом прогоняла его на лекции, даже сердилась на сына:
– Ну что ты около нее все время вертишься, Павлик! Иди уже, мы с бабушкой без тебя справимся! У Аллочки нянек с лихвой хватает! Вон у бабушки опыт какой большой, она у себя в деревне такая знатная нянька – нарасхват… Иди, иди, все с твоей доченькой хорошо будет, не беспокойся! Хочешь летнюю сессию завалить, что ли? Иди, иди…
Павел уходил нехотя. А после лекций на всех парах мчался домой и сердился на Тату, если она опаздывала:
– Ты что, ты почему не торопишься? Аленький вот-вот проснется, заплачет! Она ж голодная будет! Тоже мне, кормящая мать!
– Да я ж молока с утра много оставила, хватить должно! – оправдывалась Тата, поглаживая полную грудь. – У меня много молока, не переживай! Непонятно только, откуда что берется…
Молока и впрямь прибывало – хоть отбавляй. Приходилось в перерывах между лекциями бегать в туалет, заматывать грудь под свитером целлофановой лентой. Павел, когда видел потом эту ленту, чуть с ума не сходил:
– Ты что? А вдруг это вредно? Вдруг перетянешь и молока не будет?
– Да ладно тебе, запричитал… – сердилась на него Тата. – Куда оно денется, никуда не денется! И вообще… Кто из нас кормящая мать, я или ты?
– Да ты, ты… А может, все-таки академку возьмешь, а? Мама целый день на работе, а мне страшно Аленького с бабушкой оставлять… Она хоть и добрая и с Аленьким хорошо справляется, но ведь старенькая уже… А вдруг ей плохо станет? Аленький проснется и будет кричать, а бабушка не сможет к ней подойти…
– Ну все, запричитал… – тихо ворчала Тата, заламывая руки. – Все самые страшные картины себе нарисовал, ага… Целый триллер придумал, что может случиться вдруг с доченькой!
– Ну, Тань… Ведь и впрямь все может случиться… Может, возьмешь академку, а?
– Не буду я брать академку! Сам хочешь, сам и бери!
– Да я бы взял, но мне не дадут… Сама ж понимаешь…
– А я сама не возьму, хоть и дадут! Потому что я нормальная, а ты… Да ты просто параноик, вот ты кто! И вообще… Какая может быть академка, сам подумай? Я хорошо учусь, я зимнюю сессию на одни пятерки сдала! И летнюю так же хочу…
