– Да? Ну ладно… Как скажешь… Рядом так рядом…
Пашка лег рядом с ней, она тут же положила ему голову на плечо, обвила шею рукой. Будто нечаянно коснулась губами уха. Вздохнула длинно. Сглотнула тревожно. Снова вздохнула. И придвинулась еще ближе, и провела губами по небритой щеке…
Слышала, как Пашкино сердце колотится все чаще, чаще. Вот он тоже вздохнул длинно, сглотнул тревожно. А ее губы уже добрались до его губ…
– Танюх, ты это… Не надо нам, ты чего… – отрывисто проговорил Пашка, взяв в ладони ее лицо и нежно отстранив его от себя. – Зачем ты это, Танюх… Не надо…
– Затем, что я люблю тебя, Паш… Очень люблю… – зашептала она торопливо и слезно, пытаясь увидеть в темноте его глаза. – Ты не знаешь, не замечаешь ничего, а я тебя очень люблю… Нет, ты не думай, мне ничего от тебя не надо! Я знаю, что у тебя девушка есть, мне Наталья Петровна рассказывала! Знаю я, знаю все про твою Олю… Пусть она будет, Паш… Как хочешь… Все равно я тебя люблю, и ты… Ты просто побудь со мной, Паш! Я сама хочу этого, сама… Пожалуйста, Паш… Мне больше ничего от тебя не надо… Правда…
Конечно, Пашка не смог больше сопротивляться. И она это почувствовала – все, не владеет он больше собой. Победа. Пусть маленькая, но все равно – победа! Основной бой еще впереди…
Конечно, было немного страшно. И больно было… Но она знала, что будет больно. У всех так бывает в первый раз. Но зато все получилось так, как она хотела! Вот он, Пашка, рядом лежит, пытаясь перевести дыхание, говорит ей что-то виноватым голосом… Что, что он говорит такое?…
– Во я дурак, а? Ну зачем я… Чего натворил, зачем…
– А что ты натворил, Паш? Все хорошо… Я люблю тебя, Паш…
– Да как это – что натворил? Ты же это… Ну…
– Да, у меня никого до тебя не было, Паш. Я и хотела, чтобы у меня это было только с тобой в первый раз… Потому что я люблю тебя, люблю…
– Но, Тань…
– Не надо, не говори ничего! Ты мне ничего не должен, понял? Не говори ничего больше… Люблю тебя, люблю…
Может, это ее многократно повторяемое «люблю» отключало у Пашки остатки здравого смысла, но только ночь у них получилась бессонно безумной. Заснули только к утру, обессиленные. Пашка на работу проспал… Подскочил в одиннадцатом часу, убежал, оставив ее сонной в постели.
А вечером снова пришел. Открыл дверь своим ключом, заглянул в комнату, где она лежала на диване, снова взгромоздив «больную» ногу на подушку.
– Ну как ты тут? Я тебе поесть принес… Еда из а… Будешь такую еду, Танюш?
Ого! Уже из «Танюхи» и до «Танюши» доросла! Какой прогресс, однако!
Улыбнулась, засмеялась тихо, выгнув спину и пытаясь привстать в подушках. Потянула к нему руки, позвала призывно:
– Иди ко мне, Паш… Я соскучилась… А с едой потом, потом разберемся…
Может, слишком наигранно у нее получилось. По-взрослому. Особенно с этим «соскучилась». Потому что какое там соскучилась, если все болит внутри… Но ведь не рассказывать ему об этом, правда? И пусть, пусть получилось наигранно, будто она его соблазняет.
Нет, ну а чего… Ведь и в самом деле соблазняет? Как взрослая? А как еще можно добычу ухватить – по-другому? Нужен ей Пашка, вот и соблазняет как умеет! С ним так хорошо рядом, так тепло… С ним рядом нет одиночества. Тем более он на папу похож…
Эту ночь они снова провели вместе. И следующую. А в последнюю ночь перед приездом Натальи Петровны Пашка вдруг снова опомнился:
– Чего мы с тобой натворили, Танюш? Знаешь, я себя таким подлецом чувствую – не рассказать… Вроде как использую тебя, что ли… Или обманываю… Я ж не могу, не должен…
– Паш… Но разве я от тебя чего-то требую? Ведь ничего… Я просто люблю тебя, и все… Не бойся, я Наталье Петровне ничего не скажу!
– Да разве в этом дело, что ты… Вовсе не в этом дело…
Однако когда приехала Наталья Петровна, Пашка к ней больше не пришел. И дома старался меньше бывать – прибегал с работы, садился на велик и уезжал. Тата глядела из окна ему вслед… А что было делать? Не бежать же за ним под мелким августовским дождем с «больной» ногой?
Август и впрямь выдался серым и дождливым, и уже первые желтые листья прибило к асфальту холодным ветром. И на душе у Таты было холодно и неприютно – не сумела-таки своего добыть, не сумела… Еще и слабость вдруг напала невыносимая, и вытошнило с утра! Прямо жить не хочется, ей-богу…
А потом догадка пришла – то ли отчаянная, то ли счастливая. Так она ж залетела от Пашки, вот откуда эта утренняя тошнота взялась! И это ж хорошо, это замечательно просто! Теперь-то уж Пашка от нее не отвертится, теперь-то она его точно добудет, чтобы всегда рядом был… Только вот как ему об этом сказать? Испугается ведь…
А она ему и не скажет. Она все Наталье Петровне скажет. Покается, так сказать. А уж Наталья Петровна знает, как на Пашку воздействовать, на какие рычаги нажать… Не оставят же они ее в таком положении, это уж совсем подло с их стороны будет!
Она даже представляла себе, в каком ключе пойдет разговор матери с сыном:
– Ты не можешь, не имеешь права испортить жизнь этой несчастной девочке! Ты посмотри, она же совсем одна, никого с ней нет рядом! Только-только в институт поступила… Да как ты мог, Павел, скажи? Как ты мог воспользоваться ее слабостью и одиночеством? Не понимаю тебя, сын…
– Мам, да я и сам не знаю, как так вышло… Она ногу подвернула и попросила меня помочь… Да я правда ничего такого не хотел, мам! Просто так вышло…
– Ну, знаешь! Настоящий мужчина просто не должен так говорить – априори! Настоящий мужчина всегда отвечает за свои действия и поступки!
– То есть… Ты хочешь сказать…
– Да, именно это я хочу сказать, сын! Ты должен жениться на этой девушке!
– Но ты же знаешь, мам, что я не могу… Я же Оле обещал… Обещал, что к ней поеду… Потом…
– Ничего, Оля себе другого жениха найдет! В Америке! А ты останешься здесь, рядом с Таней и ребенком… Со своим ребенком… Будь же мужчиной, наконец! Если не хочешь, чтобы я, твоя мать, перестала тебя уважать!
Может, разговор был именно таким, а может, другим каким-то… Тата не знала. Но только однажды вечером раздался звонок в дверь, и Наталья Петровна вошла вместе с Пашкой. В одной руке у Пашки был торт, в другой – бутылка шампанского. Тата поняла – сватать ее пришли…
Большую свадьбу решили не делать: сентябрь уже подходил к концу, учебное время. Так, посидеть после загса по-родственному, и все. Да Тата и не хотела никакой свадьбы… Еще чего, вдруг мама узнает, будет требовать своего материнского участия в торжестве! И хорошо, что Наталья Петровна опять проявила чувство такта – не стала спрашивать ее про родственников. Зато предложила другое:
– Ты к середине весны уже родишь, Танечка… Жалко будет уходить в академку с первого курса. Нет, на первый месяц я отпуск возьму, конечно… А потом свою маму привезу из деревни. Она давно уже на пенсии, я думаю, с удовольствием согласится помочь. А ты будешь ходить в институт, летнюю сессию сдашь… Потом каникулы… А потом снова бабушку из деревни привезем! Так, глядишь, и до пятого курса доберемся… Ничего-ничего, все будет хорошо, Танечка! Закончишь свой институт, обещаю!
