– Да… А вы кто, собственно? Голос незнакомый…
– Да вы меня и не знаете. Но, может, слышали обо мне… Я дочь Александра Столетова – помните такого, наверное?
– Дочь Саши?… – немного помолчав, в замешательстве переспросила Анна. – Вы – дочь Саши? Вас ведь Татьяной зовут, да?
– Все правильно. Значит, вы обо мне знаете… А можно мне с вами встретиться, Анна? Вы прямо сейчас можете? Сегодня же выходной…
– Да… Да, я могу, конечно.
– Тогда, может, в кафе? Или где-нибудь еще… Вы назовите место, я приеду туда, куда вы скажете.
– Нет, зачем же в кафе… Приезжайте ко мне. Прямо сейчас и приезжайте.
– Хорошо… Тогда адрес мне назовите, пожалуйста…
– Да, да, конечно! Я так растерялась, что не соображаю ничего! Конечно же, адрес… Улица Мельникова, дом семнадцать, квартира тридцать два… Это рядом с кинотеатром «Антей», с левой стороны, если спиной к кинотеатру стоять… А может, мне выйти и вас встретить у кинотеатра?
– Да я найду, не беспокойтесь. Примерно через полчаса буду у вас.
– Хорошо, я жду…
Тата вышла из телефонной будки, вздохнула легко. И чего так боялась этой Анне звонить? Вон как она обрадовалась, даже к себе домой позвала! И ехать совсем недалеко – пять остановок на троллейбусе… Только надо в магазин заскочить, торт купить. Неудобно с пустыми руками.
Ровно через полчаса, держа коробку с тортом перед собой, она звонила в дверь тридцать второй квартиры. Когда с той стороны лязгнул замок, выпрямила спину, растянула губы в приветливой улыбке.
Дверь отворилась, и женщина по имени Анна, когда-то любившая отца, глянула на нее с такой же приветливой улыбкой.
Маленькая худенькая женщина. Белесые волосы собраны назад, лицо бледное, ничем не примечательное. Правда, глаза красивые и через линзы очков видно. Без косметики, но красивые. Темно-синие, как два осенних озерца в обрамлении длинных игольчатых ресниц. И очень печальные, даже на фоне выражения радостной приветливости.
– Значит, вы Танечка… Тата… Саша вас еще Таточкой называл, я помню… Господи, как же вы на него похожи… Да вы входите, входите, что же я вас на пороге держу? Входите, Таточка… Это ничего, что я вас так называю?
– Да нормально. Если папа меня так называл, то и вам можно. А мне как вас называть?
– Анной… Вам тоже можно, Таточка. Просто Анной, без отчества.
– Спасибо, что вы разрешили мне прийти к вам, Анна…
– Ну что вы! Это вам спасибо! Такая вдруг неожиданность – Сашина дочка… Я рада, искренне рада. Идемте на кухню, чай будем пить.
– А я вот торт принесла… «Киевский»… Вы любите «Киевский»?
– Да кто ж его не любит? Такой дефицит…
– А я зашла в кулинарию, а там как раз начали их продавать! И даже очереди не было! Повезло…
– Да, повезло. Садитесь сюда, к окну… Там самое удобное место. И чайник аккурат к вашему приходу вскипел…
– Ко мне можно на «ты» обращаться, Анна. До «вы» я еще не доросла.
– Ой, да я же по привычке… Я в школе работаю и всегда своих учеников называю на «вы»… Но если тебе удобнее, буду обращаться на «ты»!
– Да, мне так удобнее. Значит, вы учительница?
– Да… А тебя это разве пугает?
– Нет… Нет, что вы… Наоборот… То есть мне немного неловко… Вы учительница, а я вас просто по имени называю! Вы скажите, как вас по отчеству называть…
– Не надо по отчеству, Таточка. Я ж говорю, тебе можно без отчества. Мне так лучше. Ты же Сашина дочка, тебе можно… Такая ты приятная неожиданность для меня, до сих пор не могу в себя прийти… Так я рада… Смотрю на тебя – и на душе хорошо, будто Сашу живого вижу! Тебе в чай лимон положить? Я помню, Саша очень любил с лимоном…
– Да. Я тоже люблю с лимоном. А это правда, что я на папу похожа?
– Очень… Очень похожа. Тот же овал лица, те же глаза и губы… Да ты улыбаешься так же, как он! И голову поворачиваешь так же… И этот жест – слегка прикоснуться пальцем к губам… У меня сейчас некоторое дежавю, знаешь ли! И впрямь будто Саша пришел…
– Спасибо вам, Анна. Если бы вы знали, как мне приятно это слышать. Ну, что я на папу очень похожа…
– Да, очень. А откуда у тебя мой телефон, позволь узнать? Ведь не Саша же тебе его оставил… Ты тогда маленькая еще была…
– А мне телефон бабушка дала. То есть папина мама, Елизавета Максимовна.
– Боже… А у нее он откуда?…
– А она после папиной смерти забрала себе все его записные книжки. И хранит их до сих пор. Вот там и нашла…
– Что ж, понятно. Как все просто, оказывается. Всегда можно найти человека, которого хочешь найти… А почему ты захотела меня найти, Таточка, позволь спросить?
– Я и сама этого не смогу толком объяснить, Анна… То есть могу, конечно, но… А вы очень любили моего отца, правда?
– Да. Правда. Очень любила. Так любила, что… Больше никого не смогла полюбить. Видишь, одна живу… Если бы Саша не умер… Но он умер, и с этим пришлось смириться. Как и с одиночеством тоже.
Анна вздохнула тяжело, замолчала. Тата видела, как набухли слезы на ее глазах, но Анна сдержалась, не заплакала. И будто встряхнувшись, заговорила быстро:
– А я видела тебя, когда ты маленькая была, Таточка! Я ведь была на Сашиных похоронах… Там тебя и видела! Даже хотела подойти, поддержать как-то… Слишком уж ты была потерянная… И сторонилась всех… Да, я помню, как ты сторонилась…
– А как вы узнали, что папа умер? Кто вам сказал?
– Да все просто, Таточка, никакой тайны здесь нет. Просто я поняла, что в какой-то момент его не стало. Я ведь очень любила его и… И чувствовала… Вдруг поняла, что моя душа на куски рвется, что он уходит, уходит, а я ничем помочь не могу… Да, так бывает, Таточка.
Анна замолчала, сидела, замерев, потом вздохнула, будто очнувшись, и продолжила тихо:
– А потом утро было… И я все не решалась позвонить… Я ведь обычно Саше на работу звонила, и он мне с работы звонил… Каждое утро… Потом решилась все-таки. Где-то ближе к обеду решилась. Ну, мне и сказали, что Саша умер… Потом, позже, я еще раз позвонила, узнала, когда будут похороны. И пришла. Я не могла не прийти, Таточка. Не могла с ним не проститься. И тебя там увидела… Хотела подойти, но не решилась. Ты стояла такая… Будто не понимала, что происходит. А может, и в самом деле не понимала…
– Нет, я все понимала, – тихо откликнулась Тата. – Только подпускать к себе близко никого не хотела, да… Мне тогда каким-то кощунством казалось выслушивать чьи-то жалостливые соболезнования. Да мне вообще не хотелось, чтобы кто-то был между мной и папой! Казалось, никого быть не должно… Никто не имеет права…
– Значит, и правильно, что я к тебе тогда не подошла. Все равно бы ты меня не увидела и не услышала. Да и что я могла тебе сказать? Ничего и не могла…
