– А ты не примеряй на себя ничего, Ириш, не руби с плеча. Вот роди сначала, потом рассуждай, как да что у тебя получится.
– Уже скоро, мам…
– Не поняла… Что – уже скоро?
– Ну, через каких-то восемь месяцев… Ты бабушкой станешь, мам…
– Ох! Ну, знаешь ли… Надо было сначала мне валерьянки накапать, а уж потом… Так вот, значит, почему такая спешка с загсом, со свадьбой…
– Ну да… Я даже хотела Володиных родителей на Таткин день рождения пригласить, чтобы вы познакомились, но потом подумала – не надо все в общую кучу валить… И еще я думаю – зря я с тобой этот разговор затеяла. Про Татку, про дядю Сашу… Про женщину эту… Только больно тебе сделала лишний раз!
– Ладно, не переживай, дочь. Нельзя тебе. Давай думать о хорошем. И вообще, надо отвлечься от темы… Как думаешь, овощной салат сметаной или маслом заправить?
– Татка не любит с маслом… Сметаной заправь. И зелени меньше клади, зелень она тоже не любит… А свечки на торт ты купила, мам?
– Да, конечно… Воткнем ровно девять свечей, как и полагается. Смотри-ка, уже девять… Как время быстро идет… Растет доченька…
Ирина быстро посмотрела на мать, вздохнула и вдруг проговорила тихо и быстро:
– Да никуда он не уйдет, мам, не переживай… И даже если уйдет… Ничего страшного…
– Он не уйдет, Ириш. Я знаю. Не сможет он. И все, и закончим на этом… Пойдем лучше в гостиную, пора на стол накрывать. Скоро гости придут, а у нас толком ничего не готово! И Таткино голубое платье еще нужно отгладить…
Больше они к этой щекотливой теме не возвращались. Потому что других тем для обсуждения получилось множество. Например, как принять у себя в гостях родителей жениха. И где справлять свадьбу. А главное – где денег на эту свадьбу добыть…
С деньгами было туго: на предприятии, где они с Сашей работали, перестали платить зарплату. Выдавали какие-то крохи ежемесячно – так только, для видимости. Мол, и за это спасибо скажите, в других местах вообще ни копейки не платят. Саша устроился ночным грузчиком в ближайший магазин, работал ночь через две. Уставал сильно, конечно. Люда иногда думала со злобой, вдруг накатившей, – как только тебя на все хватает, сердешный… И на работу, и на жену, и на любовницу…
Но мысли – они же внутри остаются, хоть иногда и злобные. А снаружи тишь, да благодать, да сплошные улыбки. Все как и полагается доброй жене, семью сохраняющей. И до того в этом благом намерении насобачилась, что сам Станиславский ее актерским потугам поверил бы, честное слово. Даже Таткиной привязанности к отцу будто бы потакать стала, будто бы со стороны на это безобразие умилялась. Татка за уроки не садится, ее не слушает, волком смотрит – и ладно, и ничего… Жди, когда папа придет. А если с работы сразу на ночное дежурство уйдет – и бог с ними, с уроками… Не даешь себя приласкать – и не надо, сиди себе, ожидай, когда папа придет. И если даже на вопросы отвечать не хочешь – тоже перетерплю… Молчи, сколько хочешь. Папа придет – с ним и поговоришь…
На самом деле все это тяжело было в себе нести, конечно же. Иногда просто невыносимо. Иногда очень хотелось подойти к этой молчунье и от души дать подзатыльника – вот так вот тебе, негодяйка маленькая! Будешь теперь мать уважать! Мать тебя родила, выкормила, а ты – смотри-ка! Неблагодарная! Да ты обязана меня любить, и все тут! Просто потому, что я тебе мать, а ты мне дочь, поняла?
Конечно же, ничего такого она с Таткой не делала и никаких подзатыльников не давала. Мысленно произносила гневные монологи. А так хотелось, чтобы вслух… О-о-очень хотелось…
А самое обидное было то, что срывалась на Леночке. Возраст у дочери аккурат был тот самый – как говорила классная руководительница, опасливо пубертатный. То уроки вдруг прогуляет, то домой поздно заявится… Ну, и получалось, что выговаривала Лене с лихвой. То, что в себе удерживала так старательно, – все в Лену летело. И ведь не объяснишь ей, отчего так много летит… Хорошо характер у дочери легкий: поплачет немного да забудет. И не сердится больше на мать. И то верно – разве можно на мать сердиться? Она ж не со зла…
В тот день все шло по обычному кругу. На работе отгул взяла, занялась хозяйственными делами. Ириша ушла с Володей в кино, Леночка сидела на улице, на скамье, в компании дворовых мальчишек. Песни под гитару пели. Люда даже подпевала им немного, когда готовила ужин: «…Я готов целовать песок, по которому ты ходила…» Потом позвонил Саша, сказал, что задержится на работе. А потом якобы на ночное дежурство в магазин пойдет – внеочередное. Она все выслушала, выдавила из себя что-то вроде: «Хорошо, Саш, поняла», потом положила трубку… И села на стул, опустив руки.
Сколько это еще может продолжаться, господи… Эти задержки на работе… Нет у него никаких задержек, вранье наглое! Потому наглое, что ведь знает, как ей проверить это легко – на одном же предприятии работают! И про внеочередное ночное дежурство – тоже вранье…
Из гостиной послышался звук веселого мультика в телевизоре, и уже не смогла с собой совладать, сорвалась со стула…
Таточка сидела на диване, обняв любимого плюшевого зайца – папочкин подарок, – внимательно смотрела на экран. Люда спросила тихо, но почти угрожающе:
– Ты все уроки на сегодня сделала, Тата?
– Нет…
Даже головы к ней не повернула. Нет, и все. Вроде того отстань, не мешай мультик смотреть.
– Но уже половина восьмого! Когда же ты собираешься их делать?
– Когда папа придет… – тихо, со слезой в голосе проговорила Тата. Видимо, услышала раздраженные нотки в ее требовании.
– А если папа сегодня вообще не придет? Если он с работы сразу на ночное дежурство уйдет?
– Нет, он придет… Придет… Я папу ждать буду… У меня там задача с ответом не сходится…
– Так давай я тебе помогу! Вместе разберемся с твоей задачей!
– Нет… Я лучше папу ждать буду…
– Ну почему, Тата, почему?! Почему ты вредничаешь, можешь мне объяснить? Почему со мной не хочешь уроки делать?
– Потому… Потому что папа понятно все объясняет…
– А я что, непонятно? А ну, хватит вредничать, пойдем уроки делать! Ну? Чего сидишь? Вставай с дивана, я сказала! Идем!
Тата вжалась в диванную подушку, смотрела на нее снизу вверх, как испуганный зверек. Люда повернулась, выключила телевизор, снова встала над ней:
– Ну?! Я жду! Вставай, идем!
Она видела, что еще чуть-чуть, и Тата зарыдает отчаянно. Видела, но справиться с собой не могла. Будто лопнуло внутри что-то, какой-то механизм сломался, который отвечает за терпение да смирение. И кто знает, что бы она дальше сделала – наверное, силой стащила Татку с дивана… Но тут в прихожей хлопнула дверь и в проеме гостиной показался Саша. Вид у него был такой, будто он бежал сейчас очень быстро – дышал тяжело, волосы на лбу взмокли.
Татка скользнула ужом с дивана, бросилась к нему с криком:
