— И что?
— Сейчас полиция прибежит, вот что.
Алексей Николаевич тоже поразился. Второй раз в его жизни злодеи приходят к нему в дом при жене и угрожают
[68]. Но если первой супруге, Вареньке, это аукнулось помешательством, то Ольга принялась спасать себя и мужа!
Лоренцев затравленно оглянулся на сыщика. Тот бодро посоветовал:
— Бегите отсюда. Я слышу топот сапог в парадном. Убить меня уже не успеете. Я выпущу вас через другую дверь.
Через секунду непрошенные гости вместе с хозяином толкались на черной лестнице. Лыкова так и подмывало схватить обоих. Но те были не дураки: Монтрыкович держался сзади и подталкивал сыщика пистолетом в спину, а Лоренцев целил в грудь.
Когда бандиты скрылись, Алексей Николаевич бегом вернулся в квартиру.
— Ольга, Ольга! Открой, я один! Они ушли. Ты молодец!
Едва сыщик успел обнять бледную от страха жену, как в комнату ворвались городовые.
— Что случилось? Нас звали отсюда на помощь!
Нападение на чиновника особых поручений при министре внутренних дел в его собственной квартире наделало переполох. Такого в столице еще не случалось. Лыков в течение дня трижды излагал то, что с ним произошло. Начал с Зуева, потом рассказал Курлову, а закончил Столыпиным.
В квартире на Стремянной поселился охранник из служительской команды Департамента полиции. Он был на три вершка выше статского советника и так же широк в плечах. Ольга Владимировна перенесла налет с удивительным хладнокровием. Она сказала мужу:
— Дорогой, я ведь знала, за кого выходила. Было страшно, однако мы оба живы и здоровы. Не бойся за меня, я не Варвара Александровна, я из другого теста. Извини, если это тебя обижает…
Уже ночью Лыков пробрался в палату к Сергею. Его помощник тоже шел на поправку, но очень медленно.
Шеф рассказал все накопившиеся новости, включая последние. Азвестопуло был поражен:
— Этот гад явился к вам в дом? Ну и наглец. На что же он рассчитывал?
— Тут все понятно. Лоренцев надеялся, что я испугаюсь за жену и дам ему слово.
Грек лишь сейчас внимательно всмотрелся в шефа:
— И?..
— Я чуть было это не сделал, — признался Алексей Николаевич. — Надувал щеки из последних сил, держал видимость, что не боюсь никаких угроз. А сам чуть жив от страха. И за нее, и за себя. Если бы Ольга не догадалась позвать на помощь, не знаю, чем бы кончилось. Может, и дал бы это слово…
— Я вылечусь и придушу тварь!
— Ты сначала встань на ноги. К тому времени я его уже схвачу. Очень меня Максим Захарыч рассердил. Теперь его дела плохи: вся столичная полиция на ушах. Думаю, поимка Лоренцева со товарищи — вопрос нескольких дней.
Сергей, слабый и дышащий вполсилы, стиснул кулаки. Начальник решил его подкрепить:
— Сегодня Петр Аркадьич подписал распоряжение насчет тебя. За отлично-усердную службу и в целях скорейшего излечения коллежскому асессору Азвестопуло в отступление от нормальных окладов назначена добавка.
Грек сразу оживился:
— Большая?
— Пятьдесят рублей в месяц до конца года.
— Эх, осталось всего шесть месяцев… А потом?
— Потом будешь читать лекции в полицейском резерве градоначальства. Я договорился с Драчевским.
— Лекции? О чем?
— Какая тебе разница? — отмахнулся статский советник. — Словесный портрет, определение подлинности документов… Одно занятие в неделю на полтора часа. Шестьдесят пять целковых в месяц!
— Вот это здорово! Машке с Лешкой обновки справим. Столовое серебро заведем…
Сергей, когда приходил в гости к шефу, всегда завидовал его приборам.
— Почем сейчас серебро в магазинах?
— Семнадцать рублей тридцать копеек за фунт, — вспомнил статский советник.
— Ну, постепенно, фунтик за фунтиком…
Азвестопуло, всегда неравнодушный к деньгам, повеселел.
— И еще новость, — продолжил делопроизводитель. — Хочешь новый маузер?
— У меня есть, ваш подарок.
— Это от абрека Динда-Пето?
[69] Он старой модели, даже без предохранителя. Вот, гляди.
Алексей Николаевич извлек из кармана листок, развернул и показал раненому:
— Нам, то есть Департаменту полиции, приказано опросить все полицейские управления: не хотят ли они приобрести по дешевке пистолеты и револьверы автоматических систем? Оружие скопилось в таможенном ведомстве, это конфискат. Много, некуда девать, и принято решение передать его для надобностей правительственных учреждений и должностных лиц.
— А какие пистолеты и за какую цену? — заинтересовался Сергей.
— Браунинги, манлихеры, парабеллумы… Есть названия, которые даже мне ни о чем не говорят: системы Пинер, Зюннерд, Цулейка, Лира, Голуа, Рояль. Больше всего браунингов, свыше тысячи единиц. И в том числе предлагается сорок один маузер. Цены по договоренности с министром финансов такие: маузеры и парабеллумы идут по шестнадцати рублей за штуку, а все остальные — по десять.
— Сорок один маузер на всю Россию?
— Да.
— И за шестнадцать рублей?
— Да.
— Беру пару, — решил коллежский асессор.
— Поросенок, ты решил один потом перепродать своим грекосам, — догадался Лыков. — Коммерсант хренов.
— Вам что за дело? У вас лесное имение, вам меня не понять…
Но статский советник не дал помощнику оседлать любимого конька:
— Один маузер я тебе куплю за свой счет. И подарю на день рождения. У тебя останется старый, от абрека — с ним поступай, как хочешь. С рук, в обход полиции, такая машинка стоит сотню.
Пожелав Сергею быстрого выздоровления, Лыков ушел. Теперь ему было не до шуток. Банда вылезла из тени, маски сброшены. «Альфа» награбила примерно 270 000 рублей. Деньги немалые, но Лоренцеву их до конца жизни не хватит. Он попробует взять в последний раз, взять много. Где и когда состоится экс? Успеет полиция схватить банду до того? Максим Захарович опытен и знает полицейскую службу изнутри. На легкую приманку он не купится. Но и привередничать у него нет времени. Создать еще одну ловушку, как тогда в поезде? Сомнительно. Все легальные способы добычи информации для Лоренцева теперь перекрыты. Но он же бывший чиновник для поручений! На связи с уголовниками, многие из которых весьма хитрые и сведущие люди. И при нем два головореза, тоже не чужие в преступной среде. Скорее всего, сведения о больших кушах атаман получит из фартового мира. Пустить дезинформацию — вот словечко придумал Анисимов! — туда? Долго и муторно, но другого способа сыщик пока не видел. Надо привлечь Филиппова. Он смертельно обижен на своего бывшего любимца. Сегодня до последнего не хотел верить статскому советнику. Пусть отомстит.
