Это было много лет назад, но я по-прежнему о ней думаю. Жаклин, так ее звали. Я гадаю, как она до такого дошла, о том, что было в ее гребаном чемодане, о том, что она сейчас делает. В итоге я всегда прихожу к одному и тому же выводу, а именно: ее, скорее всего, нет в живых, так? То, как она со мной говорила, как тщательно объяснила, что ей нужно, – я был не первым, кого она попросила так ее ударить. Знаю, что не первым. А у таких решений есть естественные последствия. Подставьте Х, получите Y. Нельзя встречаться с мужиками в мотелях и просить, чтобы они тебя били, и рано или поздно не умереть, так?
Но кто его знает.
Может, и не так.
Кусака
Элли была кусакой. Она кусала других детей в детском саду, кусала двоюродных братьев и сестер, кусала маму. К четырем годам она дважды в неделю посещала специального врача, чтобы «проработать» тягу к кусанию. У врача Элли заставляла двух кукол кусать друг друга, а потом куклы обсуждали, как себя чувствуют, когда кусаются или когда их кусают. («Ой», – говорила одна. «Прости», – отвечала другая. «Мне от этого грустно», – говорила первая. «Мне хорошо, – отвечала вторая. – Но… еще раз прости».) Она придумывала списки, что можно сделать вместо того, чтобы кусаться: например, поднять руку и попросить помощи или сосчитать до десяти. По совету врача родители Элли повесили на дверь ее комнаты календарь, и мама отмечала каждый день, когда Элли не кусалась, золотой звездочкой.
Но Элли нравилось кусаться, нравилось даже больше, чем золотые звездочки, и она продолжала кусаться, радостно и яростно, пока однажды, после детского сада, хорошенькая Кейти Дэвис не показала на Элли и громко не прошептала своему папе: «Это Элли. Ее никто не любит. Она кусается», – и Элли стало так стыдно, что она никого не кусала больше двадцати лет.
Когда Элли стала взрослой и ее кусачие дни ушли в прошлое, она по-прежнему предавалась мечтам, в которых преследовала коллег в офисе и кусала их. Например, она представляла, как прокрадется в копировальную за Томасом Уиддикомом, который компоновал отчеты и был так погружен в свое занятие, что не заметил, как Элли вползла за ним на четвереньках. Элли, да бога ради, что? – выкрикнет Томас Уиддиком в последнюю секунду перед тем, как Элли вонзит зубы в его пухлую волосатую лодыжку.
Потому что, хотя мир и преуспел в том, чтобы пристыдить Элли и заставить ее отказаться от кусания, он не смог стереть из ее памяти радость от того, как она на цыпочках подошла к Робби Кеттрику, который стоял у стола поделок и строил башню из кубиков. Все было, как всегда, тихо и скучно, и тут появилась Элли – ам! И вот Робби Кеттрик вопит, как младенец, и все суетятся и кричат, а Элли уже не просто маленькая девочка, она – дикое создание, бродящее по коридорам детского сада и сеющее на своем пути хаос и разрушение.
Разница между детьми и взрослыми в том, что взрослые понимают, каковы будут последствия их действий, и Элли, как взрослая, понимала, что, если хочешь платить за квартиру и страховку, на работе нельзя просто так бегать и кусаться. Поэтому Элли долго не задумывалась всерьез о том, чтобы кусать коллег, – пока офис-менеджер не умер от инфаркта за обедом, у всех на глазах, и агентство не прислало ему временную замену, Кори Аллена.
Кори Аллен! Коллеги Элли спрашивали друг друга: чем они там в агентстве думали, когда отправляли его сюда? Зеленоглазый блондин с розовыми щеками, Кори Аллен не вписывался в офис. Место Кори Аллена, как фавна или сатира, было на залитом солнцем поле в окружении счастливых обнаженных нимф, среди любви и вина. Как сказала Мишель из бухгалтерии, Кори Аллен производил впечатление человека, который в любую секунду может решить уйти из офис-менеджеров, сбежать и поселиться на дереве. Элли, которая на работе была своего рода изгоем, нередко случалось войти и услышать, как стихает разговор о Кори Аллене, сводившийся, судя по всему, к тому, как женщины, работавшие в офисе, хотят с ним переспать. Кори Аллен был прекрасен и волшебен.
Элли не хотела секса с Кори Алленом. Элли хотела его укусить, и посильнее.
Она поняла это, когда смотрела, как Кори Аллен перед утренней планеркой в понедельник выкладывает на блюдо глазированные пончики. Закончив с пончиками, он повернулся и, заметив, как она на него смотрит, подмигнул.
– Да ты, Элли, я гляжу, оголодала, – протянул он.
Элли не следила за Кори Алленом в том смысле, который он, казалось, вложил в свои слова; она и не думала про пончики. Но внезапно она осознала, что представляет, каково бы это было – сомкнуть челюсти на шейной мякоти Кори Аллена. Кори Аллен бы вскрикнул и упал на колени, и этот взгляд бы сошел с его лица. Он бы бил ее слабыми руками и кричал: «О нет, Элли! Остановись! Пожалуйста! Что ты творишь?» Но Элли бы не ответила, потому что ее рот был бы полон сладкой добычей плоти Кори Аллена. Нет, не обязательно шея. Она не привередничала по поводу места. Она укусила бы Кори Аллена за руку или за лицо. Или за локоть. Или за задницу. У всего был бы свой вкус, свое ощущение во рту; разное соотношение кости и жира с кожей; все было бы по-своему аппетитно.
Может быть, я и укушу Кори Аллена, подумала Элли после планерки. Элли работала в отделе информации, что означало, что она 90 процентов своего рабочего времени тратила на сочинение имейлов, которые никто не читал. У нее были сберегательный счет и страховка, но ни любовника, ни амбиций, ни близких друзей. Все ее существование, как ей иногда казалось, было основано на мысли, что погоня за удовольствием не так важна, как избегание боли. Возможно, беда взрослых в том, что они слишком уж взвешивают последствия своих действий, и в результате им достается жизнь, которую они презирают. Что, если Элли укусила бы Кори Аллена? Что, если? Что тогда?
В тот вечер Элли переоделась в самую красивую свою пижаму, зажгла свечу и налила себе бокал каберне. Потом сняла колпачок с ручки, взяла любимый блокнот и открыла чистую страницу.
Причины не кусать Кори Аллена.
1. Так нельзя.
2. У меня могут быть неприятности.
Она погрызла кончик ручки и добавила два подпункта.
Причины не кусать Кори Аллена.
1. Так нельзя.
2. У меня могут быть неприятности:
а. меня могут уволить;
б. меня могут арестовать/оштрафовать.
Элли подумала: если бы это означало, что я могу укусить Кори Аллена, я бы не возражала против увольнения. Последние полтора года она проводила большую часть обеденного перерыва, почти каждый день, глядя в телефон и пролистывая объявления о работе на Monster.com. Она была готова к новой должности и чувствовала, что квалификация у нее для этого безупречная. Однако найти новую работу после того, как уволился со старой, это совсем не то же самое, что найти новую работу после того, как тебя уволили со старой за то, что ты кусаешься. Найти работу при таких условиях невозможно или просто очень трудно? Кто бы знал.
Элли отпила вина и перешла к пункту б. Меня могут арестовать/оштрафовать. Что ж, такая возможность явно существовала. Но правда была в том, что, если женщина кусает мужчину в офисе, все будут думать, что он это каким-то образом заслужил. Если, допустим, она подойдет к Кори Аллену и укусит его у всех на глазах во время планерки в понедельник утром, когда ее спросят, почему она это сделала, и она ответит: «Ради сексуального удовлетворения», – то тогда да, ее, скорее всего, арестуют. Но если вместо этого она укусит Кори наедине, скажем в копировальной, и, когда ее спросят, почему она это сделала, она ответит: «Он пытался ко мне прикоснуться неподобающим образом», – или даже, чтобы не пятнать его репутацию: «Он подошел ко мне сзади и напугал меня; я инстинктивно его укусила, мне очень жаль», – тогда сомнение, наверное, будет в ее пользу. Если всерьез подумать, как молодой белой женщине без приводов Элли, наверное, полагался хотя бы один купон на непопадание в тюрьму. Если ей удастся сплести какую-нибудь хоть отчасти правдоподобную историю, ей поверят.
