– Анна? – говорит Тед.
Анна прижимается к Теду и начинает всхлипывать. Она обнимает ее, похлопывает по спине, а ее грудь сотрясается возле его груди.
– Ничего страшного, Анна, – говорит он. – Что бы ни случилось, ничего страшного, честно. Шшшш, шшшш.
– Нет! – кричит она. – Ты не понимаешь. Я…
И тут она пытается его поцеловать. Ее губы тепло касаются его губ, но он отстраняется. Она поражена, ее сердце разбито.
– Пожалуйста, – говорит она. – Пожалуйста, просто…
Он стоит, не шевелясь, позволяет ей засунуть язык ему в рот, а потом, помедлив мгновение, целует ее в ответ, нежно, но после снова отстраняется.
– Прости, Анна, – говорит он. – Я не понимаю. Я думал, мы просто друзья.
Она говорит:
– Я знаю. То есть я пыталась так все и оставить. Но я больше не могу скрывать. Ты всегда был тем самым, все это время. Я знаю, ты ко мне того же не испытываешь. Я знаю, ты любишь Синтию. Но я просто… если бы ты просто дал мне шанс. Пожалуйста. Пожалуйста.
И тут она его снова целует и толкает его к спальне, а он пытается сопротивляться, говорит всякое, вроде: «Я просто не хочу разрушать нашу дружбу», – но она так настойчива, она все просит его и просит, расстегивает его брюки, садится верхом и кладет его руку на свою грудь. И вот они уже раздеты, и Анна смотрит на него со смесью обожания и волнения и говорит: «Скажи, о чем ты думаешь», – и он тяжело вздыхает и отвечает: «Ни о чем», – и смотрит вдаль, и она говорит: «Ты думаешь о Синтии, да?» – и он отвечает: «Нет», – но они оба знают, что думает. Анна говорит: «Обещаю, Тед, если ты всего лишь дашь мне шанс, я заставлю тебя забыть о Синтии», – и опускает голову между его ног.
Порой Тед думал, есть ли шанс, что Анна полюбит его сильнее, чем друга. Он ей нравился меньше, чем она ему, это было очевидно, и она никогда бы не явилась к нему на порог рыдать от неутоленной страсти, но… мооооооожет быть? Иногда она садилась вплотную к нему на диване и вечно пыталась уговорить его пригласить куда-нибудь какую-нибудь девушку, что само по себе, наверное, не было добрым знаком, но уговаривая, она говорила: «Ты куда симпатичнее, чем думаешь, Тед» и «Девушке повезет, если ее пригласит такой парень, как ты». То есть хотя он ей и не то чтобы нравился, может, был какой-то скрытый потенциал, который он бы мог запустить, если бы сказал ей о своих чувствах. Но в то же время все это подчинялось чему-то вроде принципа Гейзенберга, и любая серьезная попытка определить состояние их отношений безусловно изменила бы их – а поскольку перемен он боялся и на 99 процентов был уверен, что Анне он в этом смысле не нравится и никогда не понравится, он оставлял все, как было: старый добрый друг, вконец изовравшийся Тед.
Анна училась на год старше и собиралась в колледж в Тулейн. За неделю до отъезда в Новый Орлеан она уговорила родителей устроить ей роскошную прощальную вечеринку. Вечеринка была представлением ради одного зрителя – Марко; все было организовано так, чтобы Анна явилась во всем блеске – и она действительно ослепительно блистала. На ней было короткое кружевное платье с головокружительным вырезом и туфли на каблуках, глаза она сильно накрасила, а рыжеватые волосы собрала в высокую прическу. Она окружила себя свитой других красивых девочек, и все они плакали, смеялись, кричали и позировали для фотографий, так ярко проявляя чувства, что весь остальной мир потускнел.
Тед околачивался на краю этого веселья и ненавидел себя. Они с Анной чаще общались один на один, когда она расстраивалась из-за Марко и у нее не было сил выходить в люди. Тогда они сидели на диване, ели пиццу и говорили. Анна обычно была в трениках. Тед редко видел ее такой, излучающей харизму на полную мощность. Он с болью сознавал, какая роль ему отводится на вечеринке, – обожающий придворный – и не хотел ее играть. Возможно, он тешил себя иллюзиями, что все это время скрывал свои чувства, а на самом деле ходил с членом, вываливающимся из ширинки, выставлялся напоказ, сам того не зная. Может быть, все в комнате думали: о, вот и Тед, он влюблен в Анну, неудобно, правда, мило, правда? Может быть, и Анна тоже знала.
Конечно, Анна знала.
Гордость Теда топорщилась внутри, врезаясь в мягкое. Он впервые разозлился на Анну, на то, как она позволила случайному распределению физических ресурсов – роста, симметрии лица, способности играть в футбол – определять, как у них обоих сложатся жизни. Он был умнее Марко, добрее Марко, у него было больше общего с Анной, чем у Марко, и он знал, как рассмешить Анну, куда лучше, чем Марко, – но это не имело значения, потому что неважно было, кто он, ни Анне, ни кому-либо еще.
Вечер тащился своим чередом, и, когда вечеринка начала редеть, оставшиеся гости решили погулять по пляжу. Тед мог бы уйти домой, но остался и принялся дуться. Кто-то разжег костер, и Тед сел в буквальном смысле слова в тени, глядя, как отблески огня играют на лице Анны. Ему казалось, что в нем что-то сломалось, глубоко внутри. Он ничего не просил; он пытался удовлетвориться как можно меньшим. И вот, пожалуйста, он опять сидит, чувствуя себя униженным и ничтожным.
Анна жарила зефир, задумчиво поворачивая его над углями. На ней поверх короткого платья была мужская толстовка, голые ноги облепил песок. Ветер переменился и донес до нее струйку дыма. Она закашлялась и встала, а потом обошла костер и уселась рядом с Тедом.
– Там трудно стало дышать, – сказала она.
– Весело было на вечеринке? – спросил Тед.
– Ничего, – сказала Анна.
Она вздохнула, наверное из-за того, что Марко давно ушел. Он пробыл всего час. Глядя на Анну, на ее потерянное лицо, отражавшее его самого, Тед пожалел о том, что несколько минут назад был так зол. Он был безнадежно влюблен в Анну; Анна безнадежно любила Марко; Марко, возможно, безнадежно любил кого-то еще, с кем никто из них не был знаком. Мир был безжалостен. Ни у кого не было власти над другими.
Он сказал:
– Ты красивая. Марко придурок.
– Спасибо, – ответила Анна.
Казалось, она собиралась сказать что-то еще, но вместо этого положила голову ему на плечо, и он ее обнял. Она закрыла глаза и прижалась к нему, и, совершенно уверившись в том, что Анна уснула, он позволил себе поцеловать ее в лоб. У ее кожи был привкус соли и дыма. Может быть, я ошибался, подумал Тед. Может быть, мне этого вполне достаточно.
К несчастью, это было не так.
Тед надеялся, что, когда Анна уедет в колледж, его чувства к ней станут меньше его мучить, но вышло наоборот. На самом деле, когда физическое присутствие Анны в его жизни настолько сократилось, Тед с новой ясностью осознал, сколько места она занимает в его голове. По утрам, дожидаясь звонка будильника, он представлял, как обнимает ее и утыкается лицом в ее шею; первое, что он делал, встав с постели, это проверял почту, вдруг Анна что-то написала ему за ночь; весь день он отцеживал из происходящего забавные мелочи, чтобы превратить их в истории, о которых ей можно написать. От скуки и тревоги его мозг отвлекался, начиная беспокоиться, сможет ли он когда-нибудь понравиться Анне, – так пес выгрызает остатки мозга из косточки. А ночами его комната превращалась в съемочную площадку воображаемого порнофильма с ними в главных ролях – и временами кем-нибудь из киноактеров или одноклассников в качестве приглашенной звезды. Учитывая, как мало Тед теперь общался с настоящей Анной, получалось что-то вроде отношений с воображаемым другом.
