От волнения чешет нос:
– Эва что… Ты в нем плаваешь?
– Я его ем. С хлебом.
Подходит вплотную. Берет за руку. Упирается животом.
– Расскажи сказку.
Упрашивать не надо:
– Шагал по лесу ушастый заяц‚ шагала рядом Михаль. Дружно. В ногу. И улыбались друг другу...
– Михаль – кто?
– Михаль моя внучка.
– Тогда и я Михаль.
Танцман начинает заново:
– Шагал по лесу заяц‚ шагали рядом Михаль и Михаль. Во рту у зайца леденец, волк на палочке‚ карамельный волк с лимонной кислинкой. Облизывал его и чмокал, чмокал и облизывал‚ мстил за заячьи страхи, а тот худел‚ истаивал на палочке: ушей нет‚ нос пропал‚ плечи опали. Выскочил из-за дерева страшный волк‚ закричал: «Дай сюда». – «Возьми»‚ – и отдал ему палочку.
Взвизгивает от восторга‚ прокручивается на одной ножке:
– Он его долизал! Долизал!..
Смотрит с обожанием на Танцмана:
– У меня две бабушки, гладкая и пупырчатая. А дедушки ни одного. Ты будешь мой дедушка.
Берет за руку‚ тянет за собой:
– Мама‚ мама! Я дедушку нашла...
Вот и приключение, непредвиденное заранее и оттого приятное.
Мама укачивает в коляске младенца. Мама говорит без интереса:
– Приводила уже брата‚ сестру, тетю с дядей. Скоро заведет себе нового папу.
А малышка прыгает на одной ножке, прыгает и Танцман, проговаривают дружно:
– Лена ленится, а Женя женится… Катя катится, а Петя пятится…
Девочка с винтовкой нахмурит брови.
– Что-то не верится, – скажет.
– А ты поверь, – ответит. – Того стоит.
Детям не обойтись без вымысла, который заманит в свои глубины, раскидает на пути радужные побеги, удивление, чудо, восторг.
Детям жить дальше.
Танцману тоже не обойтись: под вымысел, без возврата.
Девочка поёрзает на сиденье, попросит несмело:
– Про другое можно?
– Можно, – согласится Танцман.
В лесу объявилось необычное животное, переполошившее птиц и зверей. Нет у него ушей – слышит пяткой. Нет глаз – видит носом. Не углядеть даже рта, – куда же закладывает еду?.. Собралось в кружок лесное население, вопросило с пристрастием: «Кто таков?» – «Кто хотите». – «Откуда взялся?» – «Откуда скажете». – «Чего умеешь?» – «К чему приставите. Жуков пасти. Муравьев стеречь. Гусениц щекотать». – «Еще чего?» – «С черепахой ползать. С кузнечиком прыгать. С лягушкой квакать». Решили неуступчиво: «Прогнать!» А оно доброе-доброе, косматое-косматое, облохматилось, по кустам бегучи, виляет ногой за неимением хвоста, ростом, между прочим, с валенок… Взяла бы его?
Девочка в машине скажет:
– Взяла бы, наверно. Пусть у меня поживет… А что такое валенок?
Танцман заверещит от удовольствия.
– Слушай дальше.
Увеселить – значит, понизить…
…упасть наземь от смеха.
Возвеселить – возвысить, дабы взмывали в горние высоты, где воздух разрежен, ощущения сгущены.
К Томеру прилетает бабочка, которая умеет мурлыкать.
Он надевает пижаму‚ кладет голову на подушку, и появляется красавица в цветном трепетании‚ пристраивается рядом‚ намурлыкивает ласковые сны.
Ничего удивительного. Мурлычет мама от папиных завлеканий. Мурлычут Шани с Михалью над сладким пирогом. Мурлычет за компанию Сарра‚ выкладывая на тарелку вкусные кусочки. А бабочка старается для Томера…
– Ты это выдумал? – поинтересуется девочка с винтовкой.
– Я, – ответит Танцман. – Рассказ-ключик. Для отмыкания сердец.
– Ключик?
– Ключик. Мир загадочен, моя хорошая. Не утюг с кирпичом, не бутылочное, на просвет, стекло: поймешь не сразу, но когда-нибудь поймешь.
Продолжит без промедления.
– К Томеру прилетает бабочка, которая умеет мурлыкать.
– Хочу‚ – сказал Танцман. – Чтоб и для меня.
Обычно он спит всю ночь и спит замечательно, голова опускается на подушку‚ а Танцман уже досматривает первые сны. Но не мурлыкалось возле него‚ не спалось от обиды, и к рассвету замучила тягостная бессонница.
– Сам стану, – решил. – Сам себе.
Мурлыкал. Курлыкал. Ворковал. До басовитого клокотания‚ переходящего в пробулькивания. Вошли к нему и увидели: бледный‚ не выспавшийся Танцман бьется головой о подушку.
– Домурлыкался‚ – определил врач и прописал лекарство‚ которое не помогло.
Пошел к Томеру:
– У тебя лягу.
Томер спал под мурлыканье бабочки‚ а он не заснул и взмолился под утро:
– Объясните же‚ наконец!..
Бабочка призналась впромурлык:
– Мы прилетаем не ко всем. Только к тем, кто верит в невозможное. Томер верит, и я его посещаю. А посетив‚ намурлыкиваю сны.
Так закончилась эта история – в доме, где все мурлычат. Молчит лишь Пуч-Пуч в клетке‚ одинокий хомяк; ему тоже хочется‚ и очень хочется‚ но некому.
– И мне некому‚ – скажет Танцман. – А не мешало бы…
– Еще, – попросит девочка-солдат, которая пообвыкла.
– Можно еще. Поливаю цветы на балконе, от шума просыпаются ящерки, прислушиваются к буйству падающей воды.
Их мама говорит: «Мир стал не тот, шустрые вы мои. Раньше не бывало дождей в летние месяцы, ни единой капли, теперь потоп всякий вечер». – «Потепление, – объясняет папа. – Всеобщее». – «А прежде?» – спрашивают малыши. «Прежде?.. Жили в горах. Под камнем. Сухо было. Хорошо». Ящерка-папа забегает в комнаты, обшаривает углы, присматриваясь ко всем, сообщает ящерке-маме: «Беспечно живут эти двуногие! Отбрасывают ли они хвосты в случае опасности?..»
– В случае опасности, – повторит девочка и поправит оружие у колена.
– Рассказать про внуков моих?
– Расскажи.
– Сидим. Ужинаем. Говорю между прочим: иду к машине‚ вижу розового кота на перекрестке. «Свет красный?» – спрашивает. «Красный». – «Коты не переходят на красный. А теперь?» – «Зеленый». Идем – он говорит: «Куда едешь?» – «В Рамот». – «У тебя машина большая?» – «Большая». – «А то не помещусь...» Едем – беседуем.
Глаза округляются. Кусок не проглатывается. Михаль‚ которая любит поесть‚ откладывает вилку.
– С котом? – спрашивает Михаль, локти от удивления в тарелке.
– С котом. Отчего их не учат бальным танцам. Не изготавливают кошачьи зонтики, чтобы не мокнуть под дождем. Не продают бинокли – углядеть мелкую мышь, теплые кошачьи тапочки – согреть озябшие лапы‚ возвращаясь с охоты. В Рамоте кот вылез из машины и говорит: «Завтра поедешь в город?» – «С утра». – «Меня возьми».
