– Майор! – из соседнего люка высунулась встрепанная голова Моше. – Вас вызывают.
Ну вот, кто бы сомневался. Поесть не дают. Дина подавила раздражение, извлекла из кармана пакет с дезинфицирующей салфеткой, резким движением вскрыла его и аккуратно протерла руки. Что же, новые погоны надо отрабатывать. Во время переворота участники имеют шансы на быстрый карьерный рост, но зато в случае неудачи в тюрьму отправляются без очереди. Так что хочешь не хочешь, а обедо-ужин подождет. Дело прежде всего.
Приказ командования она выслушала с каменным лицом. Ну что же, стоило ожидать. Раз уж именно ее группа блокировала кнессет, следовало заранее предположить, что и для решения спорных вопросов привлекут именно ее. Кивнула:
– Моше, за старшего. Полански, со мной.
Гигант-заряжающий появился буквально через несколько секунд, держа наперевес трофейный, захваченный у арабов «Калашников». Да не абы какой, а сорок седьмой, пули которого обладали – по сравнению с нынешними пукалками – колоссальной мощью. Ну, и еще нюанс, произведено оружие было в СССР, это вам не китайская подделка. Судя по состоянию, автомат долго пролежал где-то на складе, а потом им толком не сумели воспользоваться. Когда Полански снимал его с трупа какого-то незадачливого бедуина, на автомате оставались еще даже следы консервационной смазки. Этим криворуким не хватило мозгов даже как следует подготовить оружие к бою. Что же, значит, им воспользуется тот, кто может обращаться с чудом инженерной мысли лучше и грамотнее. И, хотя в танке автомат был не слишком удобен, вызывая периодически недовольное ворчание цепляющихся за него Моше и Дины, сейчас он пришелся как нельзя кстати. И Полански с этой дурой в руках смотрелся очень органично.
В какую-то секунду Полански догнал командира и пристроился позади и чуть левее – так, случись что, ему удобнее было стрелять. Дина не обернулась, но почувствовала излучаемую им ауру непрошибаемой уверенности, кивнула и громко свистнула. По-простонародному, в два пальца. Десятка полтора солдат-пехотинцев, тоже находящихся под ее командованием и вольготно расположившихся в тени какого-то здания, тут же без каких-либо промедлений вскочили и трусцой побежали следом. Капитана Майер (ой, пардон, уже майора) не то чтобы боялись, но уважали точно. И во многом потому, что любой из ее экипажа готов был набить морду за один косой взгляд в сторону девушки. Понимающим людям это о многом говорило.
Зал, набитый, как сельдью в бочке, народными избранниками, встретил их недовольным гулом. Похоже, в отличие от всей остальной страны, депутаты то ли не могли, то ли не хотели понимать, что происходит. Это члены правительства были народом адекватным. Подали в отставку, ее приняли – и тут появляется армия… Красота ситуации в том, что военные воспользовались теми считанными часами, когда в стране формально никто ни за что не отвечал. И политики отлично поняли, какой шанс уйти по-тихому и ни за что не отвечать им предоставляется. Так что сидели по домам, как и остальные, благо формально они теперь стали простыми обывателями. Они не вякали – их не трогали. Красота!
А вот депутаты оказались не столь понятливыми. В какой-нибудь Латинской Америке они бы нырнули под шконки и сидели там, надеясь, что их не заметят. Но, увы, здесь вам не Перу с ее знаменитой горой
[41], а цивилизованное государство, в котором депутат искренне верит в собственную неприкосновенность. Это, конечно, чушь, но уж больно военные хотели обойтись без крови. Или хотя бы не вешать эту кровь на себя. Мало ли, как обернется дело, пример Пиночета еще не забыли и рисковать не жаждали.
Ход мыслей командования Дине был понятен. Приказ спускается вниз по цепочке, пока не упирается в того, кем, случись что, можно в перспективе безболезненно пожертвовать. Конкретно сейчас – ей. Увы и ах, такова жизнь, особенно если учитывать, что ни она, ни большинство ее подчиненных жителями Израиля за полноценных евреев как бы и не считаются. Она сама подбирала себе людей, и в ее группе и танкисты, и пехотинцы – народ свое-образный. Почти все приехали сюда. Большинство – из России либо других стран, образовавшихся на месте гибели СССР. Некоторые из Польши, как ее наводчик, из Германии, но таких минимум. Дина не зря отбирала именно их. Несколько иной менталитет и некоторый негатив в отношении «коренных». Естественно, не просто так, а в ответ на все то же высокомерие «истинных». В ответ на брезгливые замечания о «корявости» их языка. В ответ на то, что в любом ресторане или магазине их готовы обсчитать… Обидно! Такие особо рефлексировать не будут, выполнят любой приказ. В том числе и очень кровавый.
Вот только Дина крови тоже не хотела. Мало ли как обернется дело, и ни себя, ни своих подчиненных она подставлять не собиралась. Секунду она стояла, оценивая обстановку, а потом решительно отдала приказ. И его незамедлительно выполнили.
Солдаты окружили Дину плотным кольцом, Полански шагнул вперед, и получившаяся фаланга двинулась к трибуне, рассекая человеческие волны, будто форштевень корабля. Никто и «мяу!» сказать не успел, а они уже достигли своей цели. Миг – и Дина на трибуне и решительно направляется к микрофону.
– Вы что себе позволяете, – кинулся ей навстречу какой-то мужичок лет пятидесяти, некрупный и лысоватый. Дина пару раз видела его на экране телевизора, но кто это такой, вспомнить упорно не могла. Впрочем, этого и не потребовалось – громадная фигура выступила у нее из-за спины. Одним движением Полански сгреб правой рукой дорогой костюм вместе с рубашкой на груди депутата, наверняка защемив и кожу, без видимых усилий поднял его в воздух и молча отправил в полет к ближайшему креслу. Попал, что интересно. Депутат плюхнулся задницей в мягкие кожаные недра сиденья и замер, глядя на танкиста, словно мышь на кобру. А Дина добралась наконец до микрофона, отодвинула от него тщетно пытающегося взять контроль над ситуацией штабного полковника, достала пистолет и выстрелила.
Это было эффектно. Многократно усиленный динамиками грохот волной прокатился по залу, отражаясь от стен и заставляя вибрировать стекла. Люди аж присели от неожиданности, и в зале воцарилась гробовая тишина.
– Господа, – голос девушки звучал ровно и спокойно. – Вы, кажется, не понимаете. Придется объяснить. В стране объявлено военное положение. В связи с этим…
– Да кто ты… – взвизгнула какая-то не вовремя пришедшая в себя женщина, и Дина выстрелила еще раз. Подождала, когда уши избавятся от звона, и продолжила:
– Деятельность кнессета приостанавливается. Вы все призваны в действующую армию. Повернулись – и пошли. Бегом!
И выстрелила в третий раз.
Этого оказалось достаточно. Как и предполагала Дина, люди, привыкшие за много лет командовать из тиши кабинетов, сколь бы храбры они ни были в молодости, пасуют, когда им под нос суешь дымящийся ствол. И, когда Полански для убедительности дал очередь в потолок, осыпав собравшихся осколками штукатурки, это стало последней каплей. Без стонов, воплей и протестов депутаты начали вставать и пошли на выход, где их ждали уже вооруженные солдаты. Вот так, про мобилизацию она не шутила. Поживут недельку в казарме, где их не будут лишний раз напрягать. Упаси боже, зачем? Главное, это не тюрьма, официально обвинить никого и ни в чем не получится, но и выйти за пределы части тоже нереально. То есть какое-то время даже самым краешком вмешаться в политическую жизнь страны они не смогут, а там уже будет поздно хоть что-то менять…
