Ерке подробно, насколько мог, рассказал про внутреннее устройство объекта нападения. Хуршед, быстро осмотревшись, отправился на другую сторону поляны, сообщив, что там залезет на дерево и весь хутор будет у него как на ладони.
– Пошли, – скомандовал Валуев, когда Альбиков достиг нужной точки.
И мы неторопливо, как бы испуганно оглядываясь на каждом шагу, направились к воротам. Одна из створок была гостеприимно открыта, и нам навстречу вышел кряжистый мужик в вышиванке, шароварах, с длинными висячими усами и большим бесформенным носом. Маленькие хитренькие глазки весело синели из-под лохматых бровей. На голове «образцового пейзанина» красовался соломенный брыль. В целом данный персонаж напоминал классическую карикатуру на украинца, а не живого человека.
– День добрый, товарищи красноармейцы! До наших выбираетесь? – спросил он по-русски с каким-то неприятным акцентом.
– Ага, дядьку, – с готовностью согласился я. – Не приютите ли на ночь? А? Нам бы хоть до утра поспать…
Валуев уныло закивал – да, дескать, устали – сил нет.
– Конечно, конечно! – засуетился дядька. – Проходите! Как своим-то не помочь? Поможем! Меня Панасом звать, я тут верчусь, кручусь… Красной Армии завсегда помогал, и теперь тех, кто из окружения выходит, прячу от немцев… А как же? Надо, надо…
Панас провел нас в дом, где было душно и воняло нафталином. Видать, тряпья в сундуках было довольно.
«Хата» не поражала роскошью, да и обычного порядку заметно не было. Зато хламу вдоволь – пара громоздких черных комодов, похожих на гробы для бегемотов, и даже гардероб с мутным зеркалом, дорожки, плетенные из лоскутков, венские стулья…
Вроде бы обстановка должна изображать достаток, а выходило что-то иное – было очень похоже на декорацию к приключенческому фильму – жилым «духом» не пахло. Не уверен, что здесь вообще жили подолгу. Вполне возможно, работали «посменно» – то Панас прикидывался щирым хохлом, то еще кто-то. По очереди.
На кухне стоял большой деревянный стол, выскобленный дожелта. Тут же, около печки, суетилась дородная тетка с жирным, обрюзгшим лицом. А уж когда она заулыбалась, смежая глазки в щелки, меня чуть не стошнило.
– Дра-атуйте! – пропела она. – Ой, та вы ж сидайте!
Толстуха мигом вытащила здоровенный чугунок и наложила в миски аппетитного варева из картошки, овощей и даже со следами мяса. Отрезала пару ломтей серого хлеба, да и уплыла по делам.
– Ну, раз такое дело… – Панас хлопнул в ладоши и крепко их потер.
Достав заветный кувшинчик, он щедро плеснул по чаркам, не забыв и себя.
– Ну, будем здоровы, – поднял он свой «бокал», – и чтоб войне конец!
Разумеется, пить при нас он не стал – подхватив свой сосуд, вышел из кухни, громко окликая какого-то Мыколу.
Мы переглянулись и быстренько опорожнили наши чарки, выплеснув их содержимое в помойное ведро. А вот угощение умяли.
Когда Панас вернулся, я уловил его внимательный взгляд – и ответил сонным морганием.
– Дякую, дядьку, – промычал я. – Ох, спаты хочу – не могу…
– Развезло с непривычки, – с трудом выговорил Валуев. – Вроде ж и градус небольшой, а поди ж ты… Отвыкли! Хе-хе…
С отвисшей челюстью и текущей изо рта слюной, с бессмысленными глазами сержант походил на алкаша. Чудилось, еще чуть-чуть и он рухнет лицом в стол. Вот ведь – умеет «бутафорить» боец особого назначения!
– Так а чего ж? – засуетился Панас. – Ложитесь, отдохните! Не люди мы, что ли? Перин не обещаю, хо-хо, но выспитесь как полагается. Пойдемте!
С великим трудом оторвавшись от лавки, мы, преувеличенно играя опоенных и поддерживая друг друга, вышли из дома и под руководством «хозяина хутора» зашли в пустую конюшню. Здесь было относительно чисто, хотя и попахивало лошадиным навозом. Вдоль стены, на длинной куче сена, валялись целые стопки серых солдатских одеял (не удивлюсь, что западенцы натащили их из брошенных казарм). Тут мы и упали, изобразив окончательно утративших связь с реальностью. Валуев немедленно огласил помещение негромким «Х-р-р… П-ф-ф!», а я, сонно моргая, свернулся калачиком. Сквозь ресницы я видел Панаса – улыбка злобного торжества исказила его рожу, задирая усы. Он на цыпочках покинул конюшню, и створка двери медленно закрылась. Лязгнул наружный засов.
– Отдыхаем пока, – шепотом сказал Валуев. – Эти гады сразу не заявятся, выждут, пока мы не заснем покрепче. Так что часа три у нас есть. Но оружие держи наготове!
– Понял, – обронил я.
Поерзав, я устроился поудобней и усмехнулся. «Наган» с «БраМитом» под рукой, а нож у меня в сапоге, достаточно согнуть ногу в колене, и рукоять – вот она. Будет чем отблагодарить «хозяев» за гостеприимство!
Валуев лениво зевал, почти выворачивая челюсть, и напоминал того самого богатыря, что тридцать лет и три года на печи провалялся. А я просто пялился в щелястый потолок. Во дворе начинает темнеть, в конюшне тихо, живот полон. Чем не курорт? Лежим, отдыхаем… Сил набираемся…
Я, кажется, задремал. Сколько проспал, не скажу, но сон мой был чуток – едва послышались шаги и голоса за дверью, как вся дрема слетела с меня. Схватив «Наган», спрятал руку под одеялом.
– Внимание! – шепнул Петр.
Дверь тихонько, без малейшего скрипа, приоткрылась и, мягко ступая, в сарай вошел Панас. Он был уже в черной форме полицая, только без кепки. В одной руке он держал фонарь, в другой пистолет «ТТ». За ним порог переступили еще четверо – двое с винтовками, двое с веревками. Сразу было понятно, что понятия о бое в ограниченном пространстве они не имели – «мосинки» со штыками будут только мешать. А нам – бонус.
Панас осторожно повесил на крюк фонарь, и, тыкая в нас пальцем, распределил, кому кого вязать.
Ко мне приблизился низкорослый, но широкоплечий, почти квадратный мужик, от которого остро несло перегаром и чесноком. Он перекинул винтовку за спину, чтобы освободить руки, и я тут же воспользовался моментом – не вынимая оружия из-под одеяла, выстрелил ему в грудь. Полицай лишь выдохнул и страшно заклекотал, пуча глаза. Еще мгновение – и он начал заваливаться вбок. Я вскочил на ноги и столкнулся с Панасом, уже поднимавшим пистолет. Я опередил его на полсекунды – труп отбросило на сутулого парня с печатью дегенеративного вырождения на лице. Тот даже не понял, что происходит, – поймав обмякшее тело в объятья, удивленно спросил:
– Що з тобою сталося, дядько?
Пуля в лоб оборвала его умствования.
Рядом два раза приглушенно «чпокнуло», Валуев отработал свои цели, но немного промахнулся – завалил только одного, а другой, маячивший у самой двери, мигом сориентировался и юркнул наружу. Я метнулся к двери, уже понимая, что не успеваю – полицаю, чтобы поднять тревогу, достаточно отбежать на пять шагов и заорать.
Но Хуршед снова подтвердил свое мастерство – вражина сумел сделать всего три шага и открыть рот – в то же мгновение его голова лопнула от экспансивной полуоболочечной пули, выпущенной из снайперской винтовки. Валуев успел поймать меня за подол гимнастерки и втянуть обратно в конюшню.
