Шли часа полтора, взмокли. Лес, тот самый массив между деревнями Кирляшки и Лозовая, который нам посоветовал прочесать Василий Захарович, стал гуще, темней – сплошь сосны. Видимость упала до двадцати-тридцати метров. Поэтому горевший на небольшой полянке костерок мы сперва учуяли по запаху дыма, а только потом заметили.
Валуев первым, подняв голову, втянул воздух ноздрями и, скинув под кустик свой огромный баул и три трофейных ствола, бесшумно прыгнул куда-то вперед. Альбиков последовал его примеру, только кинулся в другую сторону, обходя вероятного противника с левого фланга. А мы с Хосебом просто присели на одно колено и развернулись так, чтобы иметь круговой обстрел.
– Руки в гору! – проревел на поляне Валуев.
– Немцы! – визгливо заголосил кто-то.
– Сам ты немец! – ответил ему Хуршед. – А ну, не двигаться!
– Пионер, ко мне! – скомандовал Валуев. – Прямо двадцать шагов!
Я скинул трофейные автоматы, рюкзак и с винтовкой в руках сделал предписанные двадцать шагов, выйдя на самый край поляны.
Прямо посередине горел небольшой костер, а вокруг огня сидели красноармейцы. Человек восемь в рваной, обтрепанной форме. Половина – в синих танкистских комбезах с забавными клапанами на заднице. Заросшие, измученные, грязные, замотанные серыми бинтами и тряпками… Окруженцы.
Лишь двое схватились за оружие при появлении сержантов. Один, немолодой красноармеец почему-то с пышной шевелюрой, перетянутой окровавленным бинтом, направил на Валуева «мосинку», другой, в порванном на макушке шлемофоне, из-под которого выбивались рыжие волосы, держал Хуршеда на прицеле трофейного немецкого карабина. Другого оружия я не увидел.
Мое появление внесло в ряды «отдыхающих» дополнительное смятение.
– Окружили! – крикнул рыжий танкист с «Маузером».
– Опусти ствол, дурак, иначе тут и останешься! – спокойно сказал я.
– Кто такие? – холодно поинтересовался Валуев, фиксируя свой сектор обстрела легким движением ствола «ППД».
– А ты кто такой, чтобы нас спрашивать? – мрачно спросил лохматый.
– Разведка, – небрежно ответил Петр. – Вы из отряда Глеймана?
– Не знаем мы никакого Глеймана! – скривился лохматый и почему-то покосился на сидящего у костра красноармейца с большой прогоревшей дырой на спине. Видно, что пожилого – под пилоткой, лихо сдвинутой на правое ухо, видны седые волосы.
Я с презрением сплюнул.
– Дезертиры это! – громко сказал я. – Трусы… Сам же видишь – побросали оружие, чтобы налегке драпать…
– Заткнись, ты! – взбеленился рыжий танкист, попытавшись направить свой «Маузер» на меня, но не успел – я быстро сделал вперед несколько шагов и ткнул его стволом «АВС» прямо в висок. Рыжий замер, испуганно косясь на странного вида пламегаситель.
– Не дергайся! – ласково посоветовал я. – И проживешь долго.
Танкист, как давеча лохматый, тоже скосил глаза на седого, словно спрашивая у того, как себя вести в безвыходной ситуации.
Седой, кстати, не вступал в разговор и даже не оборачивался. Как сидел у огня, так и продолжал сидеть, лениво колупаясь сучком в костре. Я на всякий случай прикинул, как буду переносить на него прицел, прострелив голову рыжему.
На полянке наступила тишина, фигуры замерли в шатком равновесии. Вот кашляни сейчас кто-нибудь, у другого от громкого звука дрогнет палец на спусковом крючке – и на чахлую лесную травку лягут мертвые тела. В большинстве вот этих безоружных парней. И, вероятно, кого-то из сержантов тоже зацепит – скорее всего, Петю, он больше и «держащий» его лохматый выглядит более опытным, чем рыжий.
Но вот седой красноармеец отбросил палку, хлопнул ладонями по коленям, встал и повернулся ко мне.
Это был Пасько – дед Игнат.
Он же – Игнат Михайлович Павленко, бывший полковник Русской Императорской армии.
– Игнат Михалыч! – воскликнул я. – Какая встреча!
Старик рассмеялся, довольный произведенным впечатлением. Да и то сказать – орел! А в петлицах – уже четыре треугольника. Повышение на пять званий за два месяца службы – не хухры-мухры!
– Спокойно, парни! – сказал Павленко, обращаясь к рыжему и лохматому. – Свои это, знаю их, вместе германа били.
Я демонстративно повесил винтовку на плечо и протянул руку. Дед Игнат крепко ее пожал – не такой уж он и дед!
– Выходим из окружения, – объяснил Павленко. – Вчера еще нас вдвое больше было, но ночью кое-кто смылся.
– И тушенку сперли, гаденыши! – со злостью сказал лохматый, с перевязанной головой, опуская трехлинейку. Рыжий танкист последовал его примеру.
Обернувшись к лесу, Пасько громко позвал:
– Мирон! Хватит прятаться! Выходи давай…
Вскоре из-за деревьев показался невысокий, худой парнишка с очень серьезным выражением на бледном лице. В руках он держал «светку» – винтовку «СВТ». Вот почему дед Игнат так долго не оборачивался – у Мирона все было под контролем!
Старик поочередно глянул на меня и Валуева, словно говоря: «Вот как я вас сделал, разведчики хреновы!» Но буквально через полминуты лицо Пасько изменило свое победное выражение на куда более кислое – прямо из той прогалины в кустах, откуда только что вышел Мирон, показался Алькорта с «ППД» в руках. Баск обменялся взглядом с Валуевым и едва заметно кивнул: «Чисто!»
Валуев немного расслабился, внимательно и цепко осмотрел каждого индивидуума в представленной честной компании и медленно, буквально по миллиметру опустил ствол автомата, не отнимая, впрочем, приклад от плеча. Хуршед, тот так и стоял настороже – команды «вольно» ведь не было.
– Значит, так, Игнат Михалыч, – сказал я негромко, только чтобы услышал дед. – Дальше вам не пройти – немцы блокировали все дороги, а между этим лесом и линией фронта – пара танковых дивизий, моторизованная дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» плюс пехота, артиллерия и авиация.
– Нас по пути чуть не прибили, а у вас вообще нет шансов! Тем более такой разношерстной командой! – добавил подошедший Валуев. Он опустил оружие, но все еще настороженно косился на красноармейцев. – Вас мы с собой взять не можем – у нас свое задание и вы нас свяжете.
– Петя, а как насчет поделиться всем нажитым непосильным трудом? – усмехнулся я.
Как мне не жаль этих ребят во главе с Игнатом, но Валуев прав – у нас четкая задача, а окруженцы повиснут на нас гирями, снизив мобильность до околонулевой.
– Это можно! – степенно кивнул Петя, внешне не проявляя никакого сожаления от предстоящей потери трофеев.
Видимо, за время похода по лесу под грузом «тяжелых проблем» успел сообразить, что сильно погорячился, собрав столько немецкого оружия. По-хорошему – выбрасывать нужно все лишнее. Ну, в лучшем случае как-то спрятать, закопать. Хотя без консервационной смазки, да в осеннем лесу любая железяка проржавеет насквозь через пару месяцев. А тут как раз отличный случай подвернулся – и доброе дело сделать, и от ненужного груза избавиться.
