Издательство тут же решило сделать на этом пиар, но я физически не могла общаться ни с кем, кроме ноутбука. Даже телефонные звонки вызывали отторжение. Я вздрагивала, когда раздавалась трель. Меняла мелодию, ставила на беззвучный режим — бесполезно. Каждый раз начиналась истерика.
И я ушла в себя.
Тексты, килобайты текста. Писала, стирала и снова писала. Иногда прерывалась на сон, но он не приносил облегчения: перед глазами стоял объятый пламенем Кир, и нож раз за разом пронзал его грудь.
Я выплескивала на страницы всю боль, все отчаяние, но их не становилось меньше.
А потом как озарение, пришло понимание: смерть не всегда означает конец.
Кир — демон. А легко ли убить демона?
И я прервала свое заточение.
Встречи с читателями пролетели незаметно. Не потому что понравились, просто старалась забывать о них сразу после окончания. А потом взяла творческий отпуск.
Только вот начинать новую книгу, для которой уже готовили место в авторской серии, не торопилась: сейчас мне было плевать и на карьеру, и на с таким трудом заработанное имя, на популярность и даже деньги. Их хватало, но я готова была потратить все до копейки, лишь бы постигнуть то, что знатоки держат в глубокой тайне.
Полгода постоянных разъездов. Пачки купюр. Доллары, евро, иены слились в цветную мозаику, но расставалась с ними легко. Потому что информация того стоила.
Теперь я знала об Аллиане все. Тварь, запечатанная в аду на заре времен, не могла вырваться на свободу. Но стремилась, ибо от количества пожранных душ зависела её сила. И нашла возможность подчинять людей. И демонов.
Кир был демоном. И знал куда больше, чем говорил. В том числе — как помешать своему господину.
На понимание того, как он это сделал, ушло немало сил. Глаза болели от тусклых ламп хранилищ, или оттого, что буквы на древней странице выцвели и их очень тяжело скопировать, чтобы показать специалисту.
Но я прошла и через это.
Единственное, что оставалось тайной, так это зачем Кир все это сделал. Люди были для него лишь источником эмоций, даже я, влюбленная как кошка. И все-таки… Все-таки он провел ритуал, единственное упоминание о котором нашлось в гримуаре, составленном в первом тысячелетии до нашей эры. Я увидела лишь поздний список, и стоило это дорого. Расплачивалась не деньгами — пришлось отдать свою кровь для одного сложного и опасного магического ритуала. Потом болела несколько дней, но лежать в кровати было некогда — поджимало время.
Я много раз представляла, как буду рисовать магический круг. Как в строгом порядке впишу в него древние символы, один за другим. Как соединю их разноцветными линиями… Достать ингредиенты тоже было непросто. Но я тут справилась.
А теперь не ощущала ничего. Стояла, зажав в руках кулечек с порошком для рисования, и не испытывала ни волнения, ни страха. Только спокойствие, которое можно охарактеризовать как «ледяное».
Переплелись белые и синие линии. Строгим орнаментом их окружила черная вязь, и ярко-красные штрихи завершили рисунок. Я долго смотрела на дело своих рук прежде, чем решилась начать.
Речитатив сменялся напевом. Я то повышала голос, то понижала так, что сама едва слышала, что говорю. Все дело было в ритме. В дыхании. Длинная формула вызова требовала предельной концентрации и нельзя сбиться ни в одном звуке. Иногда казалось, что не выдержу, закашляюсь, выплевывая на пол легкие, а в груди словно острые ножи поворачивали.
Но я сумела.
Поняла, когда серебристо замерцал белый порошок. Когда черный потемнел еще больше, поглощая и без того неяркий свет. Когда синий стал переливаться всеми оттенками кобальта… А когда полыхнул алый, комнату наполнили серые клубы дыма. Они пахли розами.
45
Серый туман заполнял комнату, но не выходил за пределы круга. Его движения завораживали, струйки плавно перетекали одна в другую, сворачивались клубками, извивались тонкими и очень ядовитыми змейками.
Язычки пламени заплясали на концах высоких свечей. Ритуал нужно завершить до того, как договорит первая, поэтому выбирала я их особенно тщательно: только чистый воск, без малейшей примеси старого или красителя.
И теперь его теплый запах смешивался с розовым ароматом, наполняя комнату уютом.
Фигура в серых клубах приобрела женские очертания. На полу сидела обессиленная Ольга.
Она была все в тех же шортах и футболке, что в день гибели. Но на теле я не нашла ни одной раны. Только лицо опухло от слез, да щеки ввалились, словно её долго морили голодом.
— Феня… помоги!
Я кинулась к протянутой руке, желая поднять, поддержать… Меня остановило на самой границе круга.
Потому что сквозь запах расплавленного воска и цветов пробивается едва заметный душок, свойственный покойникам. Так бывает на похоронах, когда гроб стоит в крохотном помещении и вентиляция не работает.
Ольга умерла!
Пришлось напомнить это себе еще несколько раз. Но верить не хотелось: вот же она! Живая, только смертельно уставшая! И умоляет о помощи.
А она продолжала:
— Феня! Я едва вырвалась. Я понимаю, что виновата, что обманывала… Но я же его любила! И до сих пор люблю. Умоляю, спаси его!
Сердце на миг остановилось, а потом подпрыгнуло к горлу. О ком речь понятно без имен. Кир в беде. Ему нужна помощь. Настолько сильно, что Ольга рискнула явиться из загробного мира… А я тут придумываю себе!
И снова вонь отбросила назад. Остатки разума мешали протянуть руку, вытащить подругу в этот мир, выслушать и кинуться на помощь. А она уже рыдала, припадая к полу:
— Феня! Ну не могу я смотреть на его страдания! Он же из-за тебя так! Ты…
Это оказалось последней каплей. Ольга права! Из-за меня!
Но, вместо того, чтобы на этом остановиться, она продолжала:
— Пони мю, ты мне не веришь. Но поверь ему самому!
Клубы поглотили обессилевшую женщину, и только голос какое-то время доносился откуда-то издалека, словно долгое эхо.
А потом раздался стон.
Кровь застыла в жилах. Ноги приросли к полу. Столько муки было в таком родном голосе!
Туман отползал от Кира медленно, словно не желал выпускать из липких пут. А я холодела от ужаса.
Что они с ним сделали!
Отросшие волосы свалялись, превратившись в один большой колтун. Черные глаза потухли, в них не то что адского пламени не было, даже просто блеска!
Серую от усталости и боли кожу покрывали шрамы и морщины. Казалось, тронь — расползется под пальцами, как сухой пергамент. Только это и остановило меня от того, чтобы броситься к Киру. Забыла обо всем, даже трупная вонь сейчас казалась несущественным штрихов в общей картине.
