Но удерживать Кира на коротком поводке, как раба, обязанного исполнять малейшую мою прихоть, тоже не хотелось.
Значит, нужно отправить его как можно дальше от себя. Отдать единственный приказ… Кир не посмеет ослушаться.
Но он наотрез отказался уезжать. Ольга и баба Дуся дружно встали на его сторону.
— Чего ему в городе делать? Пусть отдохнет. Молочка парного попьет…
Молочка… Городские грезили им во сне, оно стало символом отдыха, здоровья и чего-то стабильного, как вечность. Но я вдруг поняла: не для меня.
Для меня оно отныне ассоциируется с болью в черных глазах, кривой усмешкой, скрывающей внутренний огонь. И разладом с собой. Потому что в глубине души совсем не хотелось, чтобы Кир уезжал. Поэтому сдалась легко:
— Тогда держись подальше!
Он только плечами пожал. Но на глаза старался не попадаться.
Зато я везде искала его взглядом, и когда удавалось заметить подтянутую фигуру, за плечами вырастали крылья.
— Подруга, ты что, влюбилась?
Наверное, я на самом деле изменилась, раз даже Ольга заметила. Отрицать было глупо, а признаваться — еще бессмысленнее.
— С чего ты взяла? Просто… свежий воздух, ягоды с куста, хорошее питание. И никакой работы! Это ли не счастье?
— Без работы? У такого трудоголика, как ты? Не верю!
Она была права. Прежде и дня не проходило, чтобы я не набросала если не пару глав, то хотя бы основу сюжета. А теперь ноутбук так и остался в чехле. Даже флешка, прихваченная с собой исключительно для выхода в сеть, ни разу не понадобилась!
Но и творческим застоем это не назвать. Я же не выдавливала из себя «хоть строчечку». Просто… не писала. Если бы не ощущение чего-то неотвратимого, можно было сказать, что отпуск удался. И куда лучше, чем на белоснежном песке, что ласкают волны бездонного океана.
Несмотря на все усилия, я так и не смогла понять этого фатализма. Баба Дуся больше не ворожила, водяные и русалки затихли и даже нечисть перестала притворяться паутиной. Осталась лишь тень. Мужчина появлялся под окнами, и видела его только я. Больше всего пугало то, что Кир ничего не замечал. Демон!
Но моя нервозность от него не укрылась.
— Гелла, — Кир по-прежнему называл меня только так, хотя настоящее имя уже не было секретом. — Тебе надо уехать. Немедленно! Обещаю, я никому не позволю тебя обидеть!
Зря он это сказал. Я тут же вспомнила о несостоявшемся разговоре. И захотела выяснить, благодаря какой случайности Аллиан вышел на мой след.
Пришлось быть очень настойчивой: Кир пытался отшучиваться. Переводил беседу в другое русло. Но, наконец, сдался:
— Я же говорил, что баба Дуся — бездушница. Через неё на тебя и вышли.
Что-то здесь было не так.
Куда я делать баба Дуся знала всегда. В конце концов, Ольга была рядом все эти годы. Странно, если бы она не рассказала бабушке, где её лучшая подруга.
И они догадались использовать это лишь сейчас? Бред!
Только в кино и сказочках демонов и чертей выставляют эдакими жуткими, но туповатыми существами. На самом деле они очень умны. Чертовски, если наплевать на тавтологию.
И раз Кир не видел «гостя» это означало одно: кто-то помог тому спрятаться от глаз инкуба.
Или Ворон ведет какую-то свою игру.
Верить в это не хотелось. Слишком больно. И я снова попыталась уговорить его уехать.
Но он опять отказался, чем вызвал новый шквал подозрений. Если учесть, что про Аллиана так и не рассказал…
А еще Ольга. Подруга «плыла», стоило ей увидеть Кира. И от этого в груди становилось холодно. Я тут же срывалась на окружающих, а потом убегала погулять. Быстрым движением выплескивала гнев, утихомиривала ревность.
От понимания происходящего становилось еще хуже. И, наконец, я просто приказала Ворону уехать:
— Чем дальше — тем лучше. Хоть не буду беспокоиться, что встал против своего хозяина. Он же от тебя в клочья порвет!
Ответная ухмылка заставила нахмуриться.
— Значит все-таки беспокоишься? Нравлюсь?
— Я это не отрицала, — отстраняться от тянущейся к лицу руки было тяжело. Хотелось прильнуть к ней щекой, губами, урвать мимолетную, но такую желанную ласку…
Вместо этого, отстранилась:
— Так ты уедешь?
— У меня есть выбор?
Скалка между бровей. Захотелось протянуть руки, разгладить… Провести пальцами по скулам, по идеально очерченным губам… но я не решилась.
— Нет. Убирайся. И поскорее.
Ловец словно раскалился и обжег кожу. Но пальцы нащупали только едва нагретый теплом тела металл. Что за ерунда? Предупреждение? Или показалось?
Понять, в чем дело, не дали — из дома донеслись крики, ругательства и вскоре, забыв о водяном, на берег примчалась раскрасневшаяся Ольга:
— Зачем ты прогоняешь Кира? Он тебе что, мешает?
Ох, знала бы — как! А заодно, почему хочу, чтобы инкуб уехал. Кир будет защищать меня от Аллиана, уж Ловец позаботится. Совсем не хочется видеть, как любимый превращается в кровавое месиво. Но и снять кулон не могу. Боюсь, что тогда в это самое месиво превращусь я.
А Ольга не унималась:
— Если ты его так ненавидишь, то сама и уезжай! А он останется! В конце концов, этом мой дом.
— Прежде всего, этот дом — мой!
Как баба Дуся сумела спуститься на берег? Я не заметила. Ольга, судя по ошарашенному выражению лица — тоже.
А та продолжала:
— В моем доме скандалов не потерплю! Будете ругаться — уберетесь обе! А тебе, внученька, вот что скажу: Феню ты сама в дом пригласила, выгонять её теперь грех великий. Ну а гость твой без приглашения явился, я его не звала. Так что пусть убирается восвояси.
Вот уж чего не ждала от бабы Дуси, так это поддержки. Да еще такой мощной. В тот же день Кир собрал вещи и уехал. Я смотрела вслед, пока поднятая колесами авто пыль не улеглась обратно на дорогу. Надо было хоть поцеловать на прощание. Дура, не догадалась.
39
Без Кира дом словно опустел. Обе хозяйки — что баба Дуся, что Ольга — ходили мрачные. Подруга вообще перестала со мной разговаривать, даже попыталась сбежать из пристроя, мол, в доме тоже кровать есть. Но бабка погнала её из комнаты кухонным полотенцем, как нашкодившую кошку.
Дня через два Ольге самой стало скучно дуться. Я это предвидела, но все равно обрадовалась. Сначала, правда, побаивалась за неё, но ничего странного больше не происходило. Ни баба Дуся не ворожила, ни тени за окнами не летали.
Солнце светило ярко, речка блестела расплавленным серебром, в затоне цвели розовые лотосы и желтые кубышки… Я доставал их охапками и как в детстве, делала «бусики», ломая длинные стебли и оставляя болтаться кусочки на плотной кожице. Стрекозы сновали туда-сюда, иногда зависая напротив лица. И тогда казалось, что я попала в сказку.
