Поставив пустой стакан на стол, Пал Палыч поднялся на ноги. До жути захотелось к жене, просто обнять, в который раз убедиться, что все хорошо, все в порядке. С ней. С ребенком. С детьми.
Васька, прекрасно разделяя желание отца, тоже встал со своего места. Их девчонки, закрывшись в спальне Барычинских-старших, ворошили приобретенные покупки, тихо переговаривались и пили горячее какао.
Тихо войдя в спальню, мужчины замерли в дверях. Их женщины сидели спинами к ним прямо на полу, близко друг к другу, и не было ясно, где начинались рыжие волосы Груни и заканчивались такого же оттенка — Анны Михайловны.
— Глянь, чего удумали, — ворчливо проговорил Пал Палыч, — На полу сидят, красотки!
Васька хмуро кивнул, но взгляд замер на рыжеволосой неугомонной пигалице, и хмуриться не хотелось вовсе. Да и на полу было очень даже тепло, несмотря на крепчающий за окном декабрьский мороз.
Но все равно Барин решил проявить характер и поманил девчонку пальцем к себе. Груня закатила глаза, словно говоря: «Ну, вот, сейчас начнется!». Но послушно встала с мягкого ковра.
— Как-то жра… есть хочется, — вздохнул Василий, обнимая девчонку и уводя ее из отцовской спальни.
— Пойдем, покормлю тебя, — согласилась Груня, шутливо щелкая парня по носу, отчего тот шумно клацнул зубами, словно пытаясь укусить указательный пальчик.
Мама Нюра и Пал Палыч остались в комнате. Как только за детьми закрылась дверь, мужчина потер шею ладонью и подошел ближе к жене.
— И где ты драться научилась? — наконец, спросил он, садясь рядом, прямо на пол и упираясь затылком в резную спинку кровати.
— Так Кузьмич научил, лесник наш, — пояснила Анна, пытливо рассматривая лицо мужа. Анютка ждала новостей, но не торопила Павла. Сам расскажет, если сочтет нужным.
— Хочется познакомиться с вашим лесником, — улыбнулся Павел и протянул руку к щеке жены.
Прикосновение к теплой нежной коже дарило чувство покоя и счастья, тихого и уютного.
— Анюта, — выдохнул Павел, а женщина послушно перебралась к нему на колени, устроилась удобнее и обняла за плечи.
— Все в порядке? — спросила она.
— Уже да, теперь точно все в порядке, — устало прикрыл глаза Пал Палыч, а потом широко улыбнулся, — А у нас двойня.
— Самой не верится, — прижимаясь к мужу, тихо шепнула Анна, словно боясь вспугнуть свое счастье.
В спальне надолго повисла тягучая тишина. Анна Михайловна сидела на руках мужа, прямо на полу, обнимая его и прижимаясь щекой к тонкой ткани рубашки, слушала сильные и уверенные удары сердца. Пал Палыч поглаживал женщину широкими ладонями по спине, плечам, бездумно глядя в пространство.
Да, он был счастлив. Этого не отнять. Однако тяжелые мысли никуда не делись, заставляя вновь и вновь в мыслях прокручивать события последних дней.
И когда терпение Анны Михайловны иссякло, когда она устала от того, что ее любимый мужчина винит себя в сложившейся ситуации, последовал взрыв.
— Ты не виноват! — твердо произнесла женщина, — Не виноват в том, что когда-то выбрал не ту женщину. Не виноват в том, что она свихнулась. Я не хочу, чтобы ты думал о прошлом, Паш. Не для того мы столько вытерпели и преодолели.
Пал Палыч смотрел в глаза своей Анютке. Права она, но не во всем.
— Я хотел ее смерти, — тихо признался Пал Палыч, — И не только сегодня. А когда она бросила Ваську. Когда возвращалась, он бежал к ней навстречу, а она даже на руки его не брала. Смотрела, как на безродного щенка.
— Паш, у тебя замечательный сын, — Анна разглаживала ладонями собравшиеся вокруг глаз и между бровей морщинки на лице мужа, — А она глупая и дурная женщина. Не думай о ней. Думай о нас. О Васе. О наших детях. А еще, между прочим, ты скоро станешь дедом.
— Точно, дедом, — улыбнулся Пал Палыч, — Как думаешь, получится? Я детей сто летна руках не держал.
— На глупые вопросы я не отвечаю, — хмыкнула Анна Михайловна.
— И что бы я без тебя делал? — уже свободнее выдохнул Пал Палыч и, помолчав, добавил, — Анют?
— М? — Анна Михайловна расслабилась, чувствуя, как муж оставляет прошлое в прошлом.
— А врач что сказал? Противопоказания есть? Ты меня не жалей, сразу говори, иначе с ума свихнусь, — попросил Павел.
— Сказал, запастись терпением и закалять нервы, — хохотнула Анюта, — Не переживай, Павлик, справишься. Куда деваться?
— Ну, если противопоказаний нет, — жарко зашептал Пал Палыч на ухо жене, — То можно перебраться на мягкую поверхность. А то у меня от этого пола задница стала плоской.
— Ай-яй-яй, как мы выражаемся, — мягко пожурила Анна, — Теперь знаю, от кого Васька унаследовал свой лексикон.
— Все что унаследовал Васька, он умудрился приумножить раз в сто, — пробормотал Пал Палыч, оставляя ласковые поцелуи на губах жены, — Вообще, я не перестаю удивляться, как наша Груня умудрилась влюбиться в него. Ведь ничего общего у них нет.
— Разве любви нужны оправдания? — возразила Анна, — И потом, Вася очень умный мальчик. Немного вспыльчивый. Но не беда, моя Грунька его перевоспитает.
— Это точно, он для нее сделает все, что угодно, — согласился Пал Палыч, помогая жене подняться на ноги, а потом и уложил ее на постель под тихий женский смех.
— Мы сегодня платье купили Груне, — спохватилась Анна, но не переставала расстегивать пуговки на рубашке мужа, — И мне тоже.
— Ох, ревновать буду, — предупредил Пал Палыч, — Видел я, как мужики на тебя таращатся. А Михалыч вообще прилип, еще и друг называется.
— Мишу не трогай, он хороший, — рассмеялась Анна.
— И Кузьмич еще какой-то появился, откуда не ждали, — ворчал Павел.
Анна Михайловна не выдержала, звонко рассмеялась. Нет, и все-таки это такое необъятное счастье быть любимой таким замечательным мужчиной.
Глава пятнадцатая, в которой Василий Павлович вспомнит о своем коронном реве раненого бизона, а Агриппина Ильинична прибегнет к запрещенным методам
— Ровнее держи!
— Да держу!
— Да ты выравнивай!
— А я что делаю?!
— Да, бл…, сейчас поймаем слева …
— Не выражайся!
— Даже не начинал! Ну, куда ж ты прешь, женщина!
— Приехали, — тихий звенящий голос, — Конечная остановка!
— Грунь, зайчонок, ну ты чего?! — тихо с нотками вины и раскаяния.
— Ничего!
Дверца со стороны водителя громко хлопнула, и по тонкому слою свежевыпавшего снега торопливо протопали женские ботиночки в сторону дома.
Васька вышел из машины, пересел за руль и медленно двинулся следом за женой. Из ушей валил дым, руки чуть подрагивали, а на языке вертелись сплошные маты, и жутко хотелось курить.
