Я поняла, что очень рада видеть его, безотносительно к Винченцо и жизни в Лукке — вот просто как друга.
— Ну, я-то здесь консультируюсь. А ты зачем в университете? Открываешь ресторан?
— Нет, с ресторанами покончено, — для убедительности я помотала головой. — Знаешь, я вдруг поняла, что эта ежедневная война надоела мне просто до ужаса.
— Война? — удивлённо поднял брови Джон.
— Именно, — повторила я то же самое, что уже говорила однажды мессере Руджиери. — Кухня — это маленькая армия. Там орут, матерятся, одиннадцать часов на ногах ежедневно, нет ни праздников, ни выходных, и самое лучшее, что можно получить взамен адской работы — это известие, что за шестнадцатым столиком всё съели в один момент. Надо очень любить эту работу, чтобы там оставаться.
— А ты разлюбила?
— Я — разлюбила.
Дождь усилился. Холодная капля стукнула меня по носу, другая упала за шиворот, и я поёжилась. Щёлкнув пальцами, мужчина поставил щит от воды и сказал:
— Слушай, пойдём, выпьем кофе где-нибудь, ты мне расскажешь, что и как.
— Тут прямо напротив есть заведение, вполне приличные пирожные, — предложила я. — Простенько, правда, для студентов…
В кафе было тепло и сухо. Мы заказали кофе и пирожные, и Джон сказал:
— Ну, рассказывай, что привело тебя в университет.
— Представь себе, я теперь учусь здесь, — улыбнулась я.
— Снова?
— Снова. Дело в том… ты помнишь, тогда, в том жутком сарае, где мы нашли тела, я смогла почувствовать ауру места преступления?
— Помню, конечно.
— Ну, вот. А потом выяснилось, что лучше всего у меня получается с предметами. Дай мне что-нибудь старое, есть у тебя?
— Ладно… — Довертон подумал, потом решительно стащил с мизинца перстень с крупным неправильной формы лиловым камнем и протянул мне.
Я сжала перстень ладонями и закрыла глаза. Перед моим взглядом промелькнули лицо пожилого человека с лупой в глазнице, ещё один старик, высокий и прямой, в кольчуге, опоясанный мечом; потом совсем юный Джон, принимающий это самое кольцо из рук умирающего…
— Мастера, который это сделал, звали Фостер. Не знаю, имя это или фамилия. Он работал на барона Рексхэма, и я поняла, что барон чем-то очень сильно обидел этого ювелира. Год… год не поняла, что-то середина семнадцатого века.
— Тысяча шестьсот шестьдесят четвертый, — откликнулся мой собеседник.
— Ну, собственно, почти всё. Ты получил этот предмет из рук… деда?
— Прадеда. Да, всё верно… Надо же… Мой полный тёзка, Джон Довертон, получил титул барона из рук короля Ангуса Элагхана по прозвищу Бранн, и заказал баронский перстень у ювелира Ивейна Фостера. Но не рассчитался с мастером полностью.
— Почему?
— Тьма его знает. Возможно, потому, что уходил воевать, и всё потратил на снаряжение своего отряда. Но мастер был обижен, и барон Рексэм с тех пор не знал удачи. Уже его внук, мой прадед, нашёл потомков Фостера и вымолил прощение. Мои отец и дед погибли… была там одна история, неважно, и баронский перстень прадед передал мне, — Довертон потёр камень о рукав и снова надел кольцо. — Значит, ты здесь будешь учиться пользоваться этим даром?
— Да.
— Что же, полезная штука. В расследованиях, в судебной практике… Ну, если нужно подтвердить принадлежность орудия убийства, например, — пояснил он.
Я поёжилась:
— Что-то не уверена, что мне хочется часто держать в руках орудия убийства.
— Часто и не понадобится, — утешил меня собеседник. — Всё-таки в Союзе королевств тяжкие преступления совершаются достаточно редко. Да есть же наверняка ещё варианты!
— Есть. Вот кстати, мне бы надо было пойти и посмотреть один из них. Может, составишь компанию? Или ты занят?
— Совершенно свободен! Только надо Неро забрать, он отказался идти под дождём и остался у коллег, в Службе магбезопасности. А куда надо идти?
— Улица четырёх Шпаг, это в квартале Сфорцеско.
— Тогда я предлагаю вызвать кэб и доехать, а по дороге завернуть в Службу за Неро.
Виа ди Кваттро Спада была тихой, неширокой, сплошь усаженной высокими платанами и клёнами. Алые и золотые листья вперемешку мокли на тротуаре.
Довертон расплатился с кебменом, взял под мышку кота и покинул кэб, подав мне руку.
— Смотри-ка, — сказал он, — да тут в каждом доме антикварная лавка.
Я осмотрелась. И в самом деле, вот нужный нам «Антиквариат», рядом «Старинные вещицы», напротив — «Золотая лилия», вон еще вывеска «Редкости и раритеты», и ещё…
— Немного тут посетителей… Может, и не ходить, — замялась я. — Если дела идут плохо, зачем им кого-то нанимать?
— Пошли-пошли, — Джон подхватил меня под руку. — Зря приехали, что ли, чего тут стоять и мяться? Да и Неро на себе таскать тоже, знаешь, не пушинка.
Кот, висевший, словно тряпочка, не отреагировал.
Мы толкнули дверь — над головой прозвенел колокольчик — и вошли в помещение, где, вопреки моим ожиданиям, было довольно просторно и светло. Пара явно старых кожаных кресел, журнальный столик с резной ножкой и выложенной камнем столешницей, какие-то витрины, книжный шкаф, несколько картин, два или три меча…
В одном из кресел обнаружился мой недавний знакомец, хозяин магазина; он отложил на столик коробку с каким-то предметом и встал нам навстречу.
— Довертон? Что ты тут делаешь? — вопрос прозвучал довольно резко, и антиквар, спохватившись, поклонился мне. — Синьора фон Бекк, рад вас видеть.
— Лавернье, — Джон сухо кивнул. — Это и есть твой магазин в Медиолануме.
— Как видишь, — хозяин обвёл рукой стены. — Всё, что заявлено в рекламном проспекте: амулеты и артефакты, старинные вещи от ювелирных изделий до мебели. Ты же видел нашу листовку?
— О, да!
Почему-то мне показалось, что произносимые ими фразы лишь прикрывали иной разговор, молчаливый, но значительно более важный.
— Прошу вас, присаживайтесь, — Лавернье показал на кресла. — Сейчас и я себе какую-нибудь табуреточку принесу.
«Табуреточка» оказалась махиной из чёрного дерева. Антиквар жестом подтащил её к тому же столику и сел. Кот понюхал воздух и неожиданно вспрыгнул к нему на колени, потоптался мгновение и лёг. Лавернье усмехнулся и погладил серебристо-чёрную спину, Джон вскинул брови, но промолчал.
— Итак?.. — вопросительный взгляд хозяина магазина обратился ко мне.
— Когда мы с вами познакомились у мессере Руджиери, вы предлагали мне попробовать в свободное время у вас поработать. Я начала учиться, теперь знаю своё расписание и могла бы приходить три или четыре раза в неделю во второй половине дня.
