Хозяин дома позвонил в колокольчик, и сухопарый дворецкий возник в дверях; выслушал распоряжение и мгновенно вернулся с подносом, где стояли три бокала и серебряное ведерко со льдом, из которого торчало горлышко бутылки. Разлив вино, Паскаль Гуэррани пригубил его и одобрительно кивнул:
— Нет ничего лучше в такую жару, чем охлаждённая «Верначча». Пора бы уже похолодать, оливам сентябрьская жара на пользу не идёт… Итак, Винченцо, о чём ты хотел поговорить?
Друзья задержались в Каза Гуэррани до вечера. Уже прозвучал последний колокол на церкви святого Мартина и часы на башне мэрии пробили девять раз, когда они попрощались с мессере Паскалем и неторопливо пошли вверх по улице к Каза Арригони.
— Паскаль тоже постарел, — сказал Винченцо. — Не так катастрофически, как Лука Белладжио, но сильно и быстро. Да что говорить, у него даже седины не было!
— Ты считаешь, это связано с семейной книгой?
— Уверен.
— Это какая-то особая магия привязки?
— Не знаю. Я никогда о таком не слышал, но я — всего лишь младший наследник…
Показалось Довертону, или в голосе друга прозвучала тщательно скрываемая горечь?
— Будем надеяться, мессере Лоренцо в курсе, — ответил он. — А если нет, тогда это нужно изучать, и не затягивая.
— Ты прав.
До Каза Арригони они дошли в молчании.
Глава дома ужинал с супругой, и беспокоить его было нельзя, как сообщил суровый старший слуга.
— Надолго это у них? — спросил Джон.
— Как дело пойдет, — фыркнул Винченцо. — Может и до утра затянуться, если бабушка в настроении.
— Может, напишешь ему записку?
Внук своего дедушки только молча покрутил пальцем у виска.
Они поужинали — по-простому, на кухне, вместе с вернувшимся с виноградников управляющим; потом отправились в биллиардную и сыграли три партии, проигранные Довертоном подчистую.
— Ещё одну? — поинтересовался Винченцо, пряча в карман выигрыш, заговорённые ячменные зёрна. — Или может, сыграем на формулу этого заклинания? Ты ж знаешь, я аква-виту люблю, а тут так хорошо, бросил зёрнышко в стакан, подождал пару минут — и пей.
— Нет уж, — мрачно ответил Джон. — Формулу я тебе не отдам, сам разрабатывай.
Он аккуратно поставил кий в стойку и вытер влажной салфеткой испачканные мелом руки.
— Ну, как знаешь…
— Мессере Лоренцо ждёт вас в кабинете, — прервал разговор слуга.
— Отлично! — Винс последовал примеру приятеля. — Пошли!
Лоренцо, с видом чрезвычайно довольным, сидел в кресле у окна, пил граппу и щурился, словно сытый кот. Ароматный дымок поднимался над трубкой, отложенной в сторону.
— Добрый вечер, мессере, — почтительно поклонились молодые люди.
— Добрый, добрый! Присаживайтесь и рассказывайте. У вас какие-то новости по расследованию?
— Не совсем, мессере. Но есть несколько непонятных моментов, которые я хотел бы прояснить, — Джон сел и посмотрел на патриарха. — Скажите, как давно вы видели Луку Белладжио и Паскаля Гуэррани?
— Хм… Даже и не скажу так сразу. Ты, наверное, в курсе, Джованни, что наши семьи не дружны и общих интересов не имеют?
— Да.
— Мы точно встречались на совете Тридцати… Я так понимаю, что о совете Винс тебе рассказал?
— Более или менее, — потупился тот.
— Скорее менее, чем более, — хмыкнул Джон. — Мы посетили сегодня обоих, и оба они, по словам вашего внука, выглядят лет на тридцать старше, чем должны бы.
— Ну, или, во всяком случае, существенно старше, чем два месяца назад, — поддержал Винченцо.
— Так, и о чем ты хотел спросить у меня? — спросил мессере Лоренцо.
— Семейная книга. Я полагаю, что на глав этих семейств повлияла её пропажа… или уничтожение? — добавил Довертон, увидев, как изменилось лицо Арригони.
— Уничтожение, — уронил тот, словно чугунную гирю. — Ладно, это долгий разговор, и не такой уж простой.
Лоренцо тронул колокольчик, и, не успел ещё затихнуть последний его звук, как в дверях кабинета появился слуга, катящий тележку. Ловкими жестами он накрыл белой скатертью приставной столик, переставил на него несколько блюд под куполообразными серебряными крышками, ведёрко со льдом, в котором запотевали бутылки с белым вином, вазу с персиками и виноградом, поклонился и испарился.
Жестом хозяин кабинета отослал лакея, сам разлил вино по бокалам, пригубил и одобрительно кивнул:
— Как раз нужная температура. Итак?..
— Итак, мне хотелось бы как можно больше знать о семейных книгах, — ответил Довертон. — Я не встречался с этим феноменом раньше, что уже само по себе странно. Поэтому, прошу вас, мессере, подробности. Когда началось, как работает и так далее.
— Вы считаете, Джованни, что это может быть важным для вашего расследования?
— Пока не знаю. Вполне возможно, что всё, вами рассказанное, просто ляжет на полочку в той части моего мозга, что отведена курьёзам и странностям, и никогда более не будет извлечено. Но может оказаться, что именно этого знания мне и не хватает для понимания ситуации.
— Н-ну… хорошо. Ладно. Итак, семейные книги были созданы в 664 году от Открытия Дорог местным, лукканским магом Антонио Фридиани. Он зачаровал тридцать пять томов, сшитых из лучшего пергамента и обернутых в воловью кожу, для тридцати пяти главных семей Лукки. Пять семей — Бучеллаи, Пальери, Фиданго, Каминере и Моццано — исчезли из списков граждан… э-э-э… по разным причинам.
— По каким? Простите, мессере, но это может оказаться важным.
— Ну, хорошо, хотел сократить повествование, — Лоренцо промочил горло глотком вина и продолжил рассказ. — Лодовико Бучеллаи стал предателем. Во время войны между Лацием и Спаньей в 1246 году он перешёл на сторону спанского короля. Фамилия была вычеркнута из числа жителей города, семью выслали — а в неё входило, между прочим, сто двадцать четыре человека! Книга Бучеллаи была сожжена на площади Сан-Мартино, и именно тогда стало ясно, что жизнь главы семейства напрямую связана с состоянием этой кипы пергамента. Лодовико умер через два месяца после сожжения книги, и даже личный лекарь спанского короля, великий Абу ибн Аббас, ничего не смог сделать. В семье Пальери лет триста назад перестали рождаться мальчики. Ты будешь смеяться, Джованни, но у них даже собаки и лошади появлялись только женского пола. Семья пробовала принимать в род тех, кто женился на девушках Пальери, но управление книгой таким образом не передавалось. Когда умер последний кровный потомок рода, книга истлела. Корнелиус Фиданго попросту разорился, вынужден был продать всё, включая дом, башню и землю, и уехал с женой и детьми в Новый свет. Герб перевернули, и книга превратилась в прах. Далее… Последний из Каминере, Джузеппе, был бездетен, как и его сёстры; семья была небольшая, всего около пятнадцати человек. После смерти главы рода кто-то из них уехал, кажется, в Галлию… не помню, прости. В общем, нет ныне никого, носящего это имя.
