С тех пор мельница стояла заброшенная. Что толку от мельницы без пруда? Почти девяносто лет прошло, и здесь вновь поселился человек. Говорили, раньше он был знаменитым часовщиком в славном городе Мадриде. Его собаки, не разбирая мужчин, женщин и детей, отгоняли каждого, кто отважится подойти к мельнице. Кое-кто даже уверял, будто часовщика охраняет стая волков-людоедов. Однажды браконьер, охотясь на кроликов, заглянул в окошко и остался жив. Позже, продавая убитых кроликов мяснику, он рассказывал, что новый хозяин мельницы вытащил серебро из пруда, понемногу переплавляет и делает из него часы.
14
Оставьте себе ключ
В сердце лабиринта все было как прежде – заброшенный закуток на самом дне мира. Только на этот раз Офелия спускалась по лестнице нерешительно. Такое часто бывает – нелегко что-нибудь найти, но еще труднее не испугаться того, что найдено.
По стенам колодца было устроено множество ниш. В прошлый раз Офелия их не заметила. Они были похожи на алтари, дожидающиеся подношений давно забытому богу, или на замурованные окна башни, которая целиком ушла в землю. Все в этом лабиринте говорило о забвении… Хотя, может, все здесь не было забыто, просто бережно хранилось.
Фея кружила в воздухе и трепетала крылышками, радуясь, что вернулась домой. Пока они ждали Фавна, Офелия лучше рассмотрела каменный столб. Резьба на нем изображала девушку с младенцем на руках. Лицо стерлось от времени. Вторая фигура, стоящая сзади, положив руку на плечо девушки, явно означала Фавна. Фавн защищал девушку, обнимал ее… или удерживал.
Офелия потрогала источенное временем личико младенца, и тут из тени выступил Фавн. Он изменился. Казался моложе, сильнее. Опаснее.
– Я добыла ключ! – Офелия гордо подняла руку с ключом.
Фавн только кивнул. Офелия ожидала большего. Все-таки она сразилась с гигантской жабой и спасла смоковницу, да к тому же расстроила маму. А Фавна, можно подумать, больше интересовало то, что он жевал. Офелия не могла толком рассмотреть, но это было что-то окровавленное, сырое; наверное, мертвая птица или мелкий зверек.
Фавн оторвал кусок острыми зубами и, пританцовывая, приблизился к Офелии.
– Это я! – Он показал когтем на каменный столб. – А девушка – вы.
Он откусил еще один кровавый кус.
– А младенец?
Фавн не ответил.
– Так! – сказал он. – Вы раздобыли ключ. Я рад.
Он нагнулся совсем близко. Офелия видела в бледно-голубых глазах свое отражение.
Фавн выпрямился и протянул руку к фее. Она грациозно приземлилась на подставленный палец. Фавн весело хмыкнул, глядя, как она жадно вгрызается в сырое мясо.
– Она с самого начала в вас верила! Смотрите, как радуется!
Фея снова вспорхнула. Фавн смотрел на нее с нежностью, как отец – на шаловливого ребенка.
– Она в восторге, что вы справились!
Он рассмеялся, но, когда повернулся к Офелии, лицо его было серьезно.
– Оставьте себе ключ! Скоро он вам пригодится.
Длинная рука Фавна изобразила предостерегающий жест. Он постоянно подчеркивал свои слова жестами, тыкал пальцами, рисовал в воздухе невидимые знаки – говорил ими, кажется, больше, чем словами.
– И это, – он протянул Офелии кусочек белого мела, – тоже вам пригодится! Остались еще два задания, а полнолуние уже близко.
Офелия невольно вздрогнула, когда ее щеку погладили когтистые пальцы.
– Терпение, принцесса! – промурлыкал он с улыбкой. – Скоро мы будем гулять в Семи окружных садах вашего дворца, где дорожки вымощены ониксом и алебастром…
В его кошачьих глазах светилось лукавство. Офелия не помнила, было ли это выражение в их первую встречу. Может, она просто не замечала.
– Почему я должна вам верить?
Фавн тряхнул рогатой головой, как будто Офелия его глубоко обидела.
– Зачем бедному фавну обманывать?
Он прочертил по узорчатой щеке след невидимой слезы, но глаза у него были как у затаившегося кота, готового броситься на добычу.
Офелия попятилась. Сердце у нее отчаянно стучало. Не от страха, нет. Хуже. Она посмотрела на золотой ключ у себя в руке. Что это, сокровище? Или тяжкий груз? Ей вдруг подумалось, что она никому не может доверять, никому в целом свете. Мама предала ее в угоду Волку. И как после этого доверять Фавну?
15
Кровь
Ключ, которым Видаль открыл амбар, не был золотым, но для крестьян, собравшихся у ворот, он открывал дорогу к сокровищам намного дороже золота. Было раннее утро, а они уже выстроились в очередь. Многие пришли с детьми. За крестьянскими столами голод – частый гость, практически еще один член семьи. Слова «хлеб», «соль», «бобы» были для них куда волшебней заколдованных кладов из сказок.
У дверей амбара стояли двое солдат, а третий сидел за столом, который специально для этого принесли из дома, и проверял карточки.
– Готовьте карточки на проверку! – рявкал лейтенант Аснар с той самоуверенностью, какую дарует только форма.
Он не знал, каково это – отстоять длиннющую очередь, чтобы хоть что-то положить в пустой желудок. Сам Аснар был из семьи мясника, и для него эти люди с усталыми лицами и сутулыми спинами были низшей биологической разновидностью. Явно другой породы.
– Живее! – прикрикнул он на старика и вырвал из протянутой руки карточку. – Имя, фамилия!
Мясник, отец лейтенанта, ничуть не походил на этого старика. Такого изможденного, побитого жизнью.
– Нарсисо Пенья Сориано… к вашим услугам, – ответил старик.
Все они рады служить, от рожденья до смерти.
Аснар махнул ему, чтобы проходил в амбар.
– Имя! – гаркнул он следующему.
Очередь безмолвно продвинулась на шажок вперед.
Мерседес и еще две служанки вынесли корзины со свежим хлебом. Лейтенант Медем – он и привез такое сокровище на мельницу – поднял батон повыше.
– Вот он, хлеб наш насущный в Испании Франко! – Голос Медема прогремел на весь двор. – Мы храним его для вас! Красные лгут, когда заявляют, будто мы вас морим голодом…
Слова Медема донеслись до комнаты в верхнем этаже и разбудили Офелию, которая спала под боком у мамы. Ей снились Фавн, Жаба и ключ, отпирающий… Что же он должен отпереть? Офелия боялась узнать.
А слова за окном все звучали.
– …В единой Испании ни один дом…
Офелия тихонько выбралась из кровати, стараясь не разбудить маму. Дом…
– …не останется без хлеба!
Хлеб. От этого слова сразу проснулся голод. Есть захотелось ужасно. Спать-то ее вчера отправили без ужина, да еще после такого тяжелого приключения.
– В каждом доме есть хлеб и тепло!
