Короб дрогнул и со скрипом отъехал в сторону. В мыльню вошел Корбл. В белом халате поверх рубашки и брюк, с растрепанными волосами и осунувшимся лицом.
Опять работал допоздна и решил освежиться? Полезная привычка, но как быть мне?
Корбл потрогал воду, осмотрелся:
— Кто-нибудь есть здесь? — спросил грубовато. — Габи?.. В моей туалетной комнате засорился водопровод…
Естественно, никто не отозвался. Он пожал плечами и принялся неторопливо раздеваться. Я вжалась в стену и поплелась к выходу. Приоткрыла дверь. Но так и застыла с разинутым ртом.
Нет, в моей жизни были мужчины. Но такие сильные и притягательные — никогда. Корбл словно воплотил в себе все мои тайные фантазии: широкие плечи, сильные руки и пресс с четко обозначенными кубиками. Мощный, но в то же время гибкий, ловкий. Он походил на льва — истинного хищника, наделенного природной грацией.
— Кто здесь? — Корбл обернулся. Прищурился, напрягая зрение.
Человек не смог бы рассмотреть меня с такого расстояния. Ворон — легко.
— Всего лишь служанка, — соврала я. — Заработалась допоздна и решила умыться, пока все спят.
Глупое оправдание, совершенно неправдоподобное. Но ничего другого не пришло в голову.
— Прекрасная незнакомка, — узнал Корбл. Даже оставшись в одном исподнем, он умудрялся выглядеть впечатляюще. И вести себя как хозяин. — Решила не покидать Вороний лог и присмотреться к его обитателям?
— Мой дом не так далеко, — я попробовала оправдаться. — Но вы правы, мне захотелось узнать вас поближе. И воспользоваться гостеприимством замка. Или это позволительно только в затмение?
Корбл подошел ближе, всмотрелся в лицо.
— Замок всегда готов встретить голубок… Но у меня ощущение, что ты пришла не мыться, а соблазнять, — заявил чуть дрогнувшим голосом. — Не ты ли та ведьма, что завелась в Вороньем логе и его окрестностях?
Я улыбнулась. Но Корбл, похоже, не шутил. Разжал мои руки, удерживающие простыню.
— Так и есть, у обычной женщины не может быть такого совершенного тела, — заявил уверенно. — Тебе показалось мало моего брата и мужчин в поселке? Говорят, вашу жажду соития невозможно обуздать никому. Мое долгое воздержание приманило тебя как лакомство?..
Он бредит. Определенно бредит! Я слушала и не могла поверить. Не могла рассуждать логически. Его близость сводила с ума, будоражила кровь. Может, я, и правда, ведьма, раз так реагирую на Корбла?
— Вы ошибаетесь, — произнесла, удивившись тому, как тих и слаб голос. — У меня и в мыслях не было соблазнять вас…
Вместо того чтобы отвернуться или прикрыть грудь руками, посмотрела на его губы. Призывно, маняще. Это сильнее меня. Невыносимо, как самая страшная пытка. Быть рядом и страшиться прикоснуться.
Со стоном, напоминавшим рычание раненого зверя, Корбл прижался к моим губам. Вначале трепетно, точно пробуя на вкус. После жадно, неистово. Так путник, долго плутавший в пустыне, набрасывается на долгожданную влагу.
Я стала для Корбла источником наслаждения. Приоткрыла губы и позволила его языку затеять с моим извечный танец страсти. Закинула руки на мощные плечи, ощупала тугие мышцы пальцами. Выдохнула его имя.
Корбл
Еще никогда за почти сорок лет жизни он не испытывал такого влечения к женщине. Она была такой хрупкой в его руках, такой нежной. Пахла чистотой и свежестью, отзывалась на каждую ласку. Покорно выгибалась навстречу его умелым рукам.
Ее невнятная просьба оставить в покое не достигла его сознания. Желание обладать оказалось превыше.
— Прости, не могу… — выдохнул он.
Оторвался от ее губ, проторил дорожку из поцелуев вдоль нежной шейки, поцеловал ключицы. Страсть его была настолько велика, что он забыл обо всем на свете. Не помнил, кто он и где находится. Хотел отдавать больше, чем брал.
— Ты прекрасна, — шептал слова, не должные звучать из уст рыцаря, принявшего целибат. — Восхитительна и совершенна. Не сопротивляйся, пожалуйста.
Она и не думала. Ее движения скорее говорили о пылкости и бурном характере, чем о попытках сбежать. Не зная имени, не ведая о ее прошлом, Корбл ощущал потребность в ней. И чувство это было сродни голоду.
Поднял ее, и она обняла его талию ногами. Откинулась назад, подобно гибкой кошечке. Уперлась в стоящую сзади полку. Проказливая и нестерпимо желанная.
— Дзинь! Клац!.. — на пол полетели склянки с жидким мылом и коробки с порошком.
По мыльне распространился запах эфирных масел, которыми служанки сбрызгивали чистое белье.
— Тыщ!.. — полка стукнулась о стену, когда Корбл усадил на нее девушку.
Его личную ведьму, что смогла довести до безумия одним призывным взглядом. Где тот магистр, что возражал против интимных походов брата? Тот, что запрещал рыцарям походы налево? Не он ли не так давно призывал всех проклятых не заниматься любовью и не обзаводиться потомством?
Магистр сдался под натиском мужчины, встретившего истинную пару. Ту, к которой испытывал нечто большее, чем физическое влечение. Неизъяснимую тягу, одержимость.
Их акт походил на солнечное затмение. Корбл накрывал тело девушки своим и сгорал, опаленный ее светом. Осыпал поцелуями податливое юное тело, запоминая каждый изгиб, каждую восхитительную выпуклость, манящую впадину. Вдыхал аромат ее волос, самозабвенно шептал на ушко дерзкие комплименты.
Она отзывалась со всей страстью, отвечая тихим вздохом удовольствия. Покорялась и покоряла сама. И лишь когда Корбл достиг высшей точки наслаждения, вдруг замерла. Отстранилась, широко распахнула нереально большие антрацитовые глаза.
Обернулась голубкой и выпорхнула в коридор.
— Стой! — приказал Корбл. — Не уходи!..
Но она не вернулась. Не откликнулась на призыв.
Корбл бросился одеваться, в надежде отыскать белую голубку среди коридоров замка. Отыскать и больше никогда не выпускать из рук. Пусть ведьма, пусть хоть сам дьявол в обличии женщины, но она будет принадлежать ему.
Взгляд проклятого рыцаря натолкнулся на серебряную брошь. На ветке боярышника осталась алая капелька крови. Его или ее? Кто из них отбросил вещицу в порыве страсти и укололся об острый край?
— Какая разница… — признался Корбл. — Главное, что я уже не смогу носить ее с честью. И нисколько не стыжусь падения…
С размаху наступил на хрупкую брошь, и та рассыпалась жалкой горской серебра.
Глава 16
Валерия
Я не знаю, что произошло в ту ночь. Единственное определение, что приходит на ум, — свершилось чудо. Мое тело словно было запрограммировано, чтобы дарить удовольствие. Главному мужчине моей жизни. Единственному, предназначенному свыше. Прочитав в его глазах безудержную страсть, я не смогла отказаться. Чувствовала над ним свою власть и упивалась этим. Никогда прежде не испытывала подобного.
