Но стоило мне расслабиться, как Хан вышел. И я снова вспотела, хотя вода в бассейне была не выше двадцати пяти градусов. Глаза мои расширились от восхищения, а с губ слетел возглас удивления.
Впервые я увидала Хана раздетым. Полотенце, обмотанное вокруг бедер, не считается. С растрепанными волосами, обрамлявшими суровое мужское лицо; кожей оттенка пепла и горящими, точно угольки, глазами он выглядел опасным и притягательным. Казалось, достаточно легкого ветерка страсти, и этот костер запретной мужественной красоты разгорится так, что не остановить. Сожжет дотла и поминай как звали…
— Что-то не так? — спросил он.
Как будто не догадывается. Нет, меня он уже видел обнаженной, потому сюрпризов не ждет. А что делать мне?
— Знаешь, за последнее время я отвыкла ходить обнаженной, — призналась я и заставила себя отвернуться. — Потому испытываю неловкость.
— Тогда купайся первой, а я подожду за дверью, — предложил Хан.
— Нет, не стоит! — воскликнула я прежде, чем успела подумать, чем грозит мне это возглас.
Хан прошел к двери и запер ее на щеколду. Старался двигаться так, чтобы не была заметна его изуродованная спина. Анерианец, ничего не попишешь.
— Можешь не скрывать от меня шрамы, — сообщила я. — В моем мире считается, что они — украшение мужчины. А такой широкой мускулистой спины я никогда еще не видела.
— Ты находишь меня привлекательным, Пантера? — спросил он.
И я разобрала хрипловатые нотки в его голосе. А еще — затаенную надежду. И не смогла разочаровать.
— Да! — мой ответ прозвучал словно выстрел. Предупреждающий, в воздух.
Хан осознал это. Подтянул к бассейну кресло и уселся так, чтобы я случайно не рассмотрела ту часть его тела, которую скрывало полотенце.
Несмотря на предпринятые им меры, о купании не могло быть и речи. Напрасно я старалась держаться противоположного края бассейна, Хан полностью завладел моим вниманием.
В какой-то момент он поднялся и подступил ко мне.
— Позволь, я распущу тебе волосы, — предложил будничным тоном. — Пока они высыхают, тебе будет прохладно.
Какое там прохладно, если внутри меня бушует пламя?!
Хан вынул заколки из волос, запустил в них пальцы и рассыпал по моим плечам. Не удержался и поднес уже намокшую прядь к носу.
— Ты пахнешь счастьем, — сообщил и зажмурился от удовольствия.
В этот момент я поняла, что будет дальше. Укротитель выпустил животное из клетки и раздразнил. Ошибка или четкий расчет? Кто знает, но после этого ни я, ни Хан остановиться уже не могли.
В каком-то сладостном опьянении я притянула его к себе, вынуждая запрыгнуть в бассейн. Обхватила его плечи, обняла ногами. Притянула голову к себе и поцеловала так, как не целовала никогда. Словно степная кошка, позволила инстинктам взять верх над разумом. Какое-то дикое, первобытное ощущение пронзило всю мою сущность, заставило выгибаться навстречу жадным рукам и губам Хана.
Он и не пытался сопротивляться. Куда там: страсть захватила и его, лишая возможности мыслить здраво. В этом он мало отличался от земных мужчин. Разве что был вдвое горячее и втрое эмоциональнее. Да и опыт явно имел немалый.
Он знал, что я хочу и как. Предугадывал желания и предвосхищал. Благодаря ему я осознала, что руки нужны не только для того, чтобы что-то держать, ноги — не чтобы прыгать, грудь — не только ради красоты. И все мое тело, словно музыкальный инструмент, оказавшийся в руках у маэстро. Но это было не соло, дуэт — мелодия любви двоих, идеально подобранных друг для друга.
Глава 17
Сознание медленно возвращалось в разгоряченное страстью тело. Осознание случившегося накатило волной стыда и злости на саму себя. Как я могла вот так запросто поддаться порыву? Позволить чувственности затмить гордость?
А ведь совсем недавно я приняла решение покинуть Лаос и забыть о Хане. Вернуться домой и начать жизнь заново, не оглядываясь на прошлое.
Силясь запомнить, позволила себе в последний раз провести ладонями вдоль сильного и мужественного тела Хана. С особым трепетом коснулась необычного украшения на поясе: точно тонкая трубка, наполненная блестящей перламутровой жидкостью. Полагаю, это еще какой-то отличительный атрибут Антерианцев.
— Чертова жара! — объявила я, высвобождаясь из объятий. Достаточно, иначе не смогу оторваться никогда.
Хан не сопротивлялся, но отпустил с явным сожалением. Позволил отплыть на другой край бассейна. С головой нырнул под воду и надолго замер на дне.
Когда я начала беспокоиться, из воды показалась его блестящая макушка. Ловким прыжком Хан покинул бассейн и поспешно оделся. Занял прежнее место в кресле и, глядя куда-то в потолок, сообщил отсутствующим тоном:
— Прости, я не должен был так поступать.
Мой воинственный настрой мгновенно улетучился. Да как этот желтоглазый смеет сожалеть о случившемся?! Не он ли несколько секунд назад ласкал меня так, словно я была самой дорогой ценностью в его жизни? А теперь вот сидит и рассуждает о близости так, точно сожалеет.
— Ничего, переживу, — отозвалась я, стремясь вложить в слова как можно больше равнодушия.
Если для Хана произошедшее ничего не значило, то и я страдать не стану. Много чести тосковать по тому, кто не готов тебя ценить.
«А ты чего ждала? — ехидно спросила моя гордыня. — Признаний в любви и клятв в вечной верности?»
«Так ты же первой оттолкнула его», — напомнила совесть.
Ни ту, ни другую я слушать не собиралась. Обмерла, словно очутилась в Антарктиде. Несмотря на жару, почувствовала, как кровь заледенела в жилах. Дыхание замерло, и, кажется, остановилось сердце.
— Не думай, что мне не понравилось, — вновь подал голос Хан. — Напротив, понравилось настолько, что я боюсь повторения. После этого уже не смогу тебя отпустить. Но на Земле тебе будет лучше. Из-за меня и так пострадали многие, не хочу включать тебя в этот скорбный список.
— И как всегда, моим мнением не интересуешься, — перебила я. — Понимаю, мы из разных рас… И ты все еще не простил мне то, что я человек.
Хан подбежал ко мне, подхватил подмышки и рывком вытащил из воды. Поставил перед собой и обжег горячим взором.
— И думать так не смей! — предупредил с яростью. — Твоя раса не имеет для меня значения. Я готов простить тебе все, что угодно. Можешь взять нож и перерезать мне глотку, только не осуждай. Дело не в том, что ты землянка. А в том, что я не Антерианец.
Сказав это, он отпустил меня. И выбежал прочь, оставив в одиночестве. Гулкое эхо его шагов раздалось в коридоре, постепенно удаляясь.
А я стояла и смотрела ему вслед, не имея сил шевельнуться. Вода тонкими струйками стекала к ногам, образуя вокруг них лужу. Щеки тоже стали мокрыми: не то от слез ярости, не то от влаги. В этот миг словно оборвалась тонкая нить, связавшая меня с таким необычным и восхитительным мужчиной. Чувство вины и гипертрофированная ответственность Хана за мое будущее свела на нет последнюю отчаянную попытку соединиться.
