- И что за новость? – недоверие хозяйки резко сменилось любопытством.
- За ваше безобразное поведение, не достойное милых леди из добропорядочных семейств… - он сделал паузу и пронзительно посмотрел на супругу, - я не скажу тебе. Ты должна хорошо подумать над своими поступками.
- Я требую! – возмутилась Кэтрин.
- Нет! – отрезал супруг. – Своим неразумным поведением вы показали, что ведете себя, как обычная недалекая леди! Как я смогу доверить вам столько важный для меня секрет, если вы можете его разболтать подругам?
- Но, Айзек!
- Нет! – решительно повторил он. – Когда придет время, ты узнаешь новость, и потом сможешь вдоволь посплетничать с подругами, да хоть со всем городом, но пока еще время не пришло.
- Эмма? – уверенно позвала миссис Гриндл и повернулась к служанке.
- Да, миссис Гриндл.
- Я запрещаю вам Эмма говорить об этом кому-либо, пока я не позволю вам! Женщинам только дай повод для сплетен, и весь город будет завтра знать! Я не позволю испортить мой план.
- Эмма? - не унималась хозяйка, продолжая давить на служанку. – Иначе я тебя уволю.
- В этом доме хозяин я! – рявкнул Айзек. – И я решаю, кого уволить!
- Айзек, милый – это же не справедливо, я тоже хочу знать!
- Когда будешь вести себя как истинная леди, тогда и узнаешь. Разговор окончен.
- Но милый…
- Эмма, вы свободны.
- Да, мистер Гриндл, – кротко пролепетала Ханна и быстро упорхнула из комнаты, пока хозяйка вновь не переключилась на нее.
О чем будут говорить супруги, она могла только предположить, но подслушивать даже и не собиралась. В доме, где есть хоть один слуга, всегда найдется желающий проникнуть в чужую тайну. Она была уверена, что вскоре на кухне ей поведают все свежие сплетни. Вылетев из кабинета и притворив дверь, Ханна уловила шаркающий звук удаляющихся шагов.
«Вот старая ведьма!» – выругалась под нос и направилась на кухню. В том, что ее не уволят, она была почти уверена.
- Что там произошло? – любопытные кухарка и Марта накинулись на Ханну, когда она вошла в кухню. – Мы не могли понять и гадали: у вас там веселье или ругань?
- Как сказать… - начала объяснение Ханна.
- А вот так и скажи! – они обе вытянули головы, чтобы не пропустить мимо ни одного слова из ее рассказа, все-таки не каждый день в хозяйском доме происходят подобные загадочные сцены, как-никак, все же для слуг развлечение.
- Да я бы сказала, только мистер Гриндл запретил мне распускать язык, иначе грозился уволить.
- Да что ты? – в их голосах почувствовалась такая грусть и разочарование, словно она от них скрывала величайшую тайну бытия.
- Ага, – удовлетворенно подтвердила Ханна и смачно откусила от наполовину съеденного яблока, которое любопытная Марта забыла на столе. И пережевывая фрукт, продолжила: - А хозяйка, наобоот, требует, фтобы я рассказала ей. И как тут быть?
- Все же хозяин-то главнее.
- От и я так думаю, – подытожила Ханна
- Что ты тут думаешь? – прервал разговор раздраженный голос экономки, которая надменно встала у порога, преграждая дорогу к спасению.
- А я думаю, что приказы хозяина следует выполнять подобающим образом и держать рот на замке, – равнодушно ответила Ханна. Грубить экономнее она не собиралась, все же худой мир по любому лучше доброй ссоры.
- Тогда чего ты тут расселась и сплетничаешь? – похоже, что Большая Мэри нарывалась на ссору.
- Не под дверью же мне стоять! – не подумав, огрызнулась Ханна, а осознав сказанное, пожалела.
- Да как ты смеешь!
- Просто предупреждаю, что нам всем лучше молчать, если не хотим потерять работу, – примирительно ответила она, однако экономка уже была на взводе. Посчитав, что скандалить глупо, Ханна, прихватив еще пару яблок, вальяжно обошла экономку и направилась к выходу из кухни.
- Положи яблоки! – потребовала Мэри.
- С ними как-то легче молчать, – бросила на ходу Ханна и чинно удалилась.
- Вот дрянь нахальная! А вы чего расселись, бездельницы ленивые, быстро за работу!
Марта тут же убежала, а Марджори принялась расставлять перемытую посуду, громоздившуюся на столе.
- Так что там, с письмом? – экономка стояла за спиной кухарки и не сводила с ее спины глаз. Марджори могла бы поклясться, что от злого старческого сиплого голоса Мэри у нее волосы поднялись на затылке дыбом.
- Хозяин запретил говорить об этом.
- Тебе что ли сказал лично?
- Может и не лично, но рисковать работой не буду.
- И кому ты это говоришь? Мне? Так и останешься без работы! Уж поверь! – противно хихикнула экономка.
- Да, пожалуйста, - равнодушно повела плечом Марджори. - Работу я еще найду, если по твоей милости уволят, а вот если хозяин останется недоволен, будет хуже. Так что даже не думай, не скажу.
- Тварь! – прошипела экономка, покидая кухню.
- Кто бы говорил! – огрызнулась кухарка.
***
Когда Ханна подавала ужин, примирившиеся супруги мило беседовали, и только хозяйка изредка бросала косые взгляда на компаньонку, которые та старательно игнорировала.
Понимая, что между женщинами взаимопонимание еще не налажено, Айзек предложил:
- Думаю, что после ужина, вам с Эммой стоит вместе помолиться. Как-никак, вы меня сегодня от одержимости спасли, – пошутил он.
- Грех так говорить, – обиделась Кэтрин, почувствовав в голосе мужа насмешку.
- А вам, Эмма, напоминаю, что следует молчать до тех пор, пока я не позволю рассказать, – заметив недовольство супруги, Айзек снисходительно добавил: - Возможно, Кэтрин, я расскажу, но зависеть это будет от вашего поведения. Скрывать там особенно нечего, но все же во время сказанная новость имеет решающее значение.
- Да, мистер Гриндл.
- А тебе, любимая, все ясно? - Кэтрин кивнула головой, продолжая насаживать овощи на вилку. – Вот и славно!
Айзек взял руку супруги и поцеловал запястье.
«Лицемер и обманщик!» – от его неискренности Ханне стало противно, и от жалости не осталось и следа.
Зато оставшийся день прошел без происшествий. Вечером, готовя миссис Гриндл ко сну, она, была не многословной. Как и хозяйка.
«Пусть лучше так, чем бесконечные расспросы!»
Пожелав спокойной ночи, Ханна удалилась. Проходя мимо двери кабинета, остановилась, но постучать не решилась.
«О письме спрошу завтра», – решила и направилась в свою комнату.
Экономка, кухарка и Марта давно разошлись по домам. Дом утопал во мраке и ночной тишине. Лишь одинокий сверчок пел свою незатейливую грустную колыбельную, которая успокоила Ханну и усыпила.
