– Я наконец нашел своего брата, но я лишусь его еще до того, как успею узнать. Он умирает.
19
Максимилиан чувствовал себя так, словно сама судьба играет с ним ради развлечения. Что хорошего в том, что он нашел Питера, если ему все равно предстояло его потерять?
– Ты видел Виктора? – спросила Лизетт дрожащим голосом.
– Лишь сейчас. Я… я вошел, чтобы сказать врачу, что карантин снят, а… – Его горло сдавило. – Виктор был так плох, что врач решил прибегнуть к кровопусканию. Он боролся, и мне пришлось помочь… удерживать его. О боже, мой брат умирает, а я ни черта не могу сделать, чтобы остановить это!
Закрыв дверь, Лизетт села рядом с ним на койку.
– Во-первых, мы все еще не знаем, действительно ли он – твой брат. – Она ободряюще похлопала его по руке. – А во-вторых, мы не можем знать наверняка, умрет ли он.
Максимилиан проигнорировал ее слова о том, что Виктор мог не быть его братом. Сходство с отцом было слишком сильным. Виктор должен был быть Питером.
Лизетт сплела пальцы свои и Макса между собой.
– Тристан говорит, что он сильнее, чем кажется.
– Уж точно не этой ночью. – Глядя на нее, Максимилиан почувствовал, что его горло сжимается от страха. – Он, черт возьми, просто пылает. А еще бредит как… как…
– Знаю, – прошептала она. – И понимаю, что тебе на это смотреть еще тяжелее, чем мне.
– Видеть, как измученное тело Виктора вырывается из рук доктора, – это все равно что вновь смотреть на отца, – признался он.
– Однако это не одно и то же, – сказала она ласково. – Причина бреда Виктора в том, что у него жар. Это пройдет.
– Если он выживет, – выдавил Максимилиан из себя, сжав ее руку. – А я не думаю… Я не думаю, что он… выживет.
– Тсс, mon cœur, тсс, – вполголоса произнесла Лизетт, обнимая его. – Все будет в порядке.
– В порядке ничего и никогда не будет! – воскликнул он, отшатнувшись от нее и чувствуя, что страх вновь пронзает его сердце. – Все эти годы я старался подходить к своему будущему логически, планируя сделать свой конец достойным. Чтобы он не причинил вреда никому, кроме меня самого. Я думал, что смогу исполнить свой план. Но сейчас, глядя на него, я понимаю…
Взяв двумя руками ее руку, он с трудом вдохнул.
– Я не настолько силен. Для меня невыносима мысль о том, что я закончу в бреду, так, как Виктор. У него хотя бы есть мы. А у меня не будет никого. Только какой-нибудь доктор с его холодным профессионализмом, какой-нибудь слуга, который будет пытаться меня удержать.
На ее лице появилось выражение жалости, и уже одно то, что его и это не тронуло, свидетельствовало, насколько ему было страшно.
– О боже, Лизетт, сама мысль об этом невыносима, – произнес он отрывисто. – Я собирался остаться с ним в этой треклятой каюте на ночь, но смотреть, как он у… умирает, – это слишком тяжело. Я не могу… Не могу…
Она прижалась своими губами к его губам так, словно хотела его успокоить. Но это заставило Максимилиана лишь отчаяннее желать прикосновений, тепла… жизни, не глядя то и дело в могилу.
Взяв ее лицо в свои руки, он поцеловал девушку со всей страстью, на которую был способен. Ему нужно было, чтобы она заставила отступить его страх, помогла вновь почувствовать, что он может хоть на что-то повлиять.
– Пообещай, что выйдешь за меня, Лизетт, – прошептал он, все так же соприкасаясь с ней губами. – Пообещай, что не дашь мне умереть в одиночестве.
– Макс, я…
– Нет, ты не можешь отказать мне в этот раз. Не должна. – Его дыхание стало прерывистым. – Я тебе этого не позволю.
Усадив ее к себе на колени, он вновь начал страстно целовать ее в губы. Ему нужно было ощутить себя целым, живым. Нужно было знать, что на свете есть человек, которому он небезразличен. Потому что, если Виктор умрет, он вновь останется один, а этого Максимилиан не мог вынести. Мысль о пустом существовании без кого-либо рядом…
Он осыпал поцелуями ее щеку, ее ухо.
– Я думал, что меня ждет одинокое будущее с безразличной мне женщиной. Думал, что смогу принять свою участь. – Его голос стал сдавленным. – Но затем появилась ты, и я узнал, что такое ад на земле. Это – встретить женщину, которую желаешь, и понимать, что не можешь ее получить.
– Ты можешь меня получить, Макс, – прошептала она, отклоняясь назад. – Если бы не твои условия…
– К дьяволу мои условия, – прорычал он. Она уже разрушила его стены, и Максимилиан знал, что никогда не сможет выстроить их вновь. Да он этого уже и не хотел. – Я заполучу тебя любым способом, которым смогу, дорогая. Это совершенно эгоистично, но я больше не могу выносить мысль о том, что сойду с ума, а тебя не будет рядом, чтобы облегчить мое безумие. Особенно если это означает, что я проведу без тебя ту часть своей жизни, которая стоит того, чтобы ее прожить.
Ее глаза наполнились такой нежностью, что это облегчило терзавшую его сердце боль.
– Тебе не придется провести ее без меня, mon cœur, – прошептала она, целуя его щеки, подбородок и губы. – Теперь я никогда тебя не покину. Никогда.
Он вгляделся ей в лицо:
– Обещаешь? Клянешься?
Она улыбнулась:
– Клянусь.
– Да. О да, Макс. Как только ты этого захочешь.
– Слава богу, – произнес он хрипло, чувствуя, как по его телу прокатывается волна облегчения.
Даже если Виктор умрет, он больше не будет один.
Он вновь поцеловал ее, жадно, страстно.
– Я хочу тебя, дорогая. – Он расстегнул пуговицы на ее ночной рубашке. – Мне нужно быть внутри тебя. Нужно вспомнить, что за пределами этого проклятого корабля есть жизнь. Ты единственная дала мне надежду, ведь до твоего появления я даже не знал, сколь отчаянно в ней нуждаюсь. Даже если эта надежда пуста, мне нужно верить, что в моем будущем есть не только непроглядный мрак.
– Не только, – выдохнула Лизетт, когда Максимилиан усадил ее так, чтобы с нее можно было снять через голову ее ночную рубашку. – Я знаю, что не только. У нас будет целая жизнь вместе, клянусь.
– Не давай обещаний, которых не сможешь сдержать, Лизетт, – прошептал он. – Сколько бы у нас ни было времени, его будет достаточно. Мы сделаем так, чтобы его было достаточно.
Максимилиан спешно расстегнул брюки и подштанники, отчаянно желая ее прямо сейчас. Он усадил девушку себе на бедра.
– Люби меня, дорогая.
Он потерся о нее своим возбужденным членом.
Глаза Лизетт расширились.
– Женщина может…
– Да, – ответил он хрипло. – Опустись на колени и возьми меня внутрь.
Произнесенные им слова возбудили Максимилиана еще сильнее. Образ скакавшей на нем Лизетт полностью овладел его воображением. Потому, когда она прошептала «Очень хорошо», он подумал, что изольется в то же мгновение.
