— Звал, княже, — тут же рядом с нами оказался Росляр. Он был жизнерадостным, когда взглянул на меня, что я поневоле улыбнулась в ответ и тут же перевела взгляд на Радомира.
— Звал. Через два часа выезжаешь в Осинки.
— Передать письмо? — Рос с пониманием взглянул на меня, но князь прервал его.
— Нет, другое. Отвезёшь леди и тут же с ней вернёшься обратно, — скомандовал он охраннику, но я не согласилась.
— Князь, я не смогу вернуться сегодня.
— Почему? — нахмурился он и кажется, ему это действительно не понравилось.
— Потому что мне бы хотелось там остаться хотя бы на ночь, побыть дома.
— Понимаю, — согласился он, но морщинка, что залегла между бровей, так и не расправилась. — Тогда сегодня он вас отвезёт в Осинки, а завтра заберёт обратно. Что? Что-то не так?
— Нет, что Вы, всё так, — я попыталась оправдаться, не понимая, чем задела Радомира. А то, что это есть, чувствовала сердцем. — Просто Росляр мог бы у нас там остаться, а завтра вместе обратно. Чтобы не кружить ему туда и обратно. Если можно, — я посмотрела на князя, перевела взгляд на охранника и спохватилась. — Мы тут стоим, а ведь вам холодно! Вы сырые и после боя!
— Да нет, всё в порядке, это не тот мороз, от которого нам будет холодно, — заулыбался Радомир и подмигнул Росляру, — ну что, готовь сани.
— Будет сделано, княже, — усмехнулся оборотень и, насвистывая какую-то незнакомую песенку, скоро удалился, а мы, не сговариваясь, отправились в замок тем путём, которым я пришла сюда.
— Сани? — удивилась я, переводя взгляд с уходящего Роса на Радомира, а на душе было приятно. Укутаю Ксюшу потеплее, прикрою каким-нибудь одеялом и всё будет хорошо.
— Вы снова хотите простудиться? — усмехнулся князь и скомандовал, — через час обед, вот после него и поедете.
Росляр уселся впереди, а я сзади, укутанная дополнительно в чей-то овчинный тулуп. Князь лично проверил, насколько тепло мне, что-то сказал своему охраннику, и мы отправились за Ксюшей.
Морозный день сверкал всеми красками на солнце, заставляя снег искриться, лучше, чем россыпь бриллиантов. Пушистые ели, чьи зелёные лапы прикрыты снегом, березки, словно невесты, укутанные инеем, всё проносилось мимо под весёлый скрип саней и быстрый цокот копыт.
— Леди, — обратился ко мне разрумяненный Рос, — а Марфа, она вам кто?
— Подруга, — отозвалась я, одновременно щурясь и улыбаясь. Солнце светило в глаза, свежий воздух дурманил кровь и само осознание, что через несколько часов увижу свою маленькую Ксюшу, придавало уверенности и осознания счастья.
— Но ведь вы такие разные, — не унимался Росляр.
— Так вышло, — попыталась я отговориться, не желая вдаваться в подробности. И Рос это понял, кивнул и отвернулся.
Мне не хотелось его обижать, но и занимать весь путь рассказом о наших бегствах не имело смысла. Возможно, когда-нибудь, когда я смогу достаточно хорошо доверять этим оборотням, то расскажу немного из истории, что касается моего отца и нашего бегства. Но пока этого не планировала. Спустя несколько часов нашей езды, во время которой при каждой остановке Росляр заставлял меня слезть и двигаться, что я и делала, наматывая круги вокруг коня и саней, мы въехали в ворота нашего дома.
Все были рады нашему приезду, особенно Ксюша. Скакала вокруг, не отпуская меня и это было так приятно! Она, то цеплялась за моё платье, просто так, следуя за мной то в комнату, то на кухню. То принималась что-то быстро рассказывать, а вездесущие мальчишки тут же вклинивались к нам, перебивая друг друга и дочку. И пусть от этой шумной компании у нормального человека давно бы разболелась голова, но мне нравилось.
— Весело у вас, хорошо, — заметил Росляр, в то время как мы, взрослые сидели и ужинали, а Ксюша с мальчиками убежали в нашу небольшую комнату.
— Хорошо, — согласился Степан, и мы все вместе выпили по рюмке наливочки.
— Барышня, — вставила своё слово раскрасневшаяся Марфа, поправляя на плечах цветной платок, — а вы к нам приезжайте, не забывайте!
— Конечно, Марфуша, даже не сомневайся, — я успокоительно погладила свою подругу по руке, — куда мы от вас. Да и Ксюша к вам привязалась, скучать будет.
— А её там обижать не будут? — не унималась Марфа, которая действительно переживала за нас. Она стала для дочки, словно вторая мама и понятно, сейчас очень расстраивалась.
— Да нет, княжеские дети этого не сделают, — решил вставить своё слово Рос, защищая хозяйских княжичей, — а взрослые и подавно.
— Барышня, Ярослава, — Олёнка положила ложку и обратилась ко мне. Румяная, полногрудая, она была необычайно хороша собой. Многие в деревне заглядывались за женщину, но Степана побаивались, поэтому никаких вольностей даже в разговоре не допускали. Да и сама Олёнка была на расправу с подобными людьми скора. Однажды у колодца один бобыль попытался приобнять её со словами, что ни к чему такой женщине трудиться. А он сейчас ей воду зачерпнёт и до дома донесёт, пока, как он видел, Степан куда-то ушёл. Этот мужик не знал, что коромысло для женщины не только воду носить, но и в случае нападения может стать довольно грозным оружием. Олёнка приложила им к спине незадачливого ухажера. После этого колодец появился у Лисовых свой, собственный и во дворе, а затем и у нас с Марфой. А тот бобыль, что посмел прикоснуться к ней, ещё и от Степана получил нагоняй и долго хромал по деревне.
— Что, Олёна? — я отодвинулась немного от стола, но вылезать не спешила. В этой компании было тепло и душевно. Даже Росляр вписался в неё, искоса бросая взгляды на Марфушу. Олёна сегодня днём ткнула мне в бок локтем, когда Марфа пошла к колодцу с ведром, а оборотень отправился за ней' помочь '. Вернулись они очень быстро, но оба довольные, словно зимой их угостили сочной свежей земляникой.
— А вы если что, знайте, этот дом ваш, мы себе новый поставим. Вот как весна начнётся, и Степан возьмётся за дело, — завела она свой разговор раз в десятый. Они никак не хотели принимать деньги, что я откладывала на строительство нового дома, решив обходиться своими силами.
— Так и будет, — поддержал жену Степан.
— Надо до лета дожить, — рассмеялась я, решив, что если будет возможность, позову Марфушу к себе. Работа в княжеском доме наверняка мало чем отличалась от той, что она выполняла у нас в Тарсмании, а вместе нам гораздо привычнее. Да и сама девушка, мне казалось, была бы рада остаться с нами. Она, как и я не крестьянка.
А ночью я проснулась от шороха и открыла глаза. Марфуша кралась на свою кровать, возможно, выходила в уборную.
— Марфа, — позвала я её, — ты чего не спишь?
— Ох, барынька, что произошло-то! — отозвалась тут же она, словно только и ждала, когда я её окрикну. Голосок девушки звучал возбужденно, и даже шепот не смог приглушить радостные нотки.
— Что? — я тут же осторожно сняла с себя ручку Ксюши, обнявшую меня за шею, подоткнула со всех сторон ей одеяльце, чтобы не замерзла. А сама по холодному деревянному полу, застланному самодельными половиками, на цыпочках приблизилась к Марфуше, присела на край её кровати, надевая вязанные подругой носки. — Что произошло?
