— А ты кто такой будешь? — спросил Вилли мужчка, который уже прикончил эту пенную брагу и посматривал по другим столам, вдруг кто-то разочаруется в пойле, как эти незнакомые посетители.
— А я так, истопник при храме, — отозвался с энтузиазмом мужичок и с интересом взглянул на незнакомцев.
— А чего тут забыл? Неужто Храм Зелёных Богов настолько бедный, что в нём не найдется одна кружечка в день, чтобы подкрепить своего истопника?
Мэг хитро улыбнулась лохматому деду, а он в ответ ей подмигнул.
— Какое там, — усмешка слетела с лица мужичка, сменившись досадой, — с тех пор как во главе встала донна Кирстен, никто и досыта не ест, не то, чтобы плеснуть в кружку старому истопнику.
— А что? Разве у Храма проблемы с деньгами? Или император отнял земли, а жители окрестностей забывают приносить подать?
— Куда там, — отмахнулся мужичок, — при прежней донне все носили нелатанные платья, а переевшие животы порой так громко урчали на песнопениях, что приходилось повышать голос, чтобы никто ничего не слышал.
— А что случилось? Почему такое затруднение? — Алекс заказал еще одну кружку браги мужчине, а сам приготовился слушать.
И что-то непонятное, какое-то оцепенение потихоньку спадало. Казалось, что он стоит на пороге чего-то нового. Возможно, это никак не касалось Ксении, а может быть и касалось. В любом случае этот дед как раз тот самый человек, которого пришлось бы разыскивать и раскручивать на разговоры.
— Боги прогневались на нас, — заявил авторитетно дед и с шумом отхлебнул бражку, — но ничего, это ненадолго. Скоро всё изменится, это я вам говорю!
— В Храм Богов ожидается богатый даритель? — проговорил Вилли. И трудно было понять постороннему человеку, то ли он иронизирует, то ли действительно подсказал старику нужные слова.
— Нет, — довольно произнёс мужичок, — сразу видно, проезжие вы.
— Проезжие, — отозвался Алекс и с тоской глянул на пустую кружку, — мимо значит едем. Дай, говорю, зайдём, поклонимся в вашем Храме местным богам, отдадим дань уважения.
Уголок губ Мэг дернулся, но она не позволила себе и тени улыбки, а только исключительную… заинтересованность в словами незнакомца.
— Это и правильно, через неделю многие тут будут на праздновании в честь возрождения нашего Храма. Ведь будет принесена Жертва.
— Жертва? — Нахмурилась Мэгги, — куда её принесут? Зачем?
— Вот глупая женщина, — сделал вывод мужичок, обращаясь к Алексу и Вилли, а у Мэг глаза широко раскрылись от удивления и подобной наглости подпившего за их счет субъекта, — не куда принесут, а сожгут на костре как праздничного барана.
— А кто жертва, если не баран, — выдавила Мэгги тревожным голосом, озвучивая опасения свои и спутников. — Неужели человек?
— Ага, женщина богатого сословия, жена родственника самого императора Аравии, — мужичок очень уважительно протянул, будто бы простолюдинка, ну никак не котировалась. — И только после этого вернётся благополучие и процветание Храма, а значит и всей округи.
— Когда говоришь праздник у вас? — Алекс с интересом на лице слушал, а у самого словно все оборвалось внутри и сердце.
Ксюша, его Ксюша готовится к сожжению.
Её готовят.
Варварство? Дикость?
В каких уголках разных стран живут подобные культы, полностью противоречащие здравому смыслу и логике?
Почему император бездействует или ему это выгодно?
Что тут замешано — деньги, влияние или что-то ещё? А, может быть, сам император Аравии тайно поддерживает подобные затеи, тогда понятно, как такое варварство смеет существовать на территории государства, внешне вполне благополучного.
— А как раз через неделю, ближе к ночи, чтобы вся округа видела.
— Угу, — буркнула Мэг и, сославшись на боль в желудке, удалилась.
— А что днём? — не лицо, а маска на лице Алекса.
— Так костер большой будет, все будут видеть и просить для себя счастья, для своих детей.
Белтонич застыл, понимая, что на лице по-прежнему всё то-же идиотское выражение лица, ведь годы тренировок и работы взяли своё и тут. В последнее время им овладевало просто дикое желание приложить кого-то ликом о стол, коленку, а еще лучше придушить собственными руками. Вот и сейчас сияющий как начищенный таз дед, радующийся, что просвещает тёмных иностранцев не понимал, что только светлый день и пленённая по сути Ксения (в противном Алекс больше не сомневался) мешали бурному проявлению эмоций графа.
Сжечь его Ксюшу ради счастья драных аравийцев?
Сжечь, чтобы каждый дебил выходил и радовался благодати, что вот-вот должна на него спуститься?
Манна небесная в виде пепла, что ветер развеет после того, как сгорит самая прекрасная женщина на свете?
Никогда этому не быть.
И он сделает всё, чтобы спасти её и поговорить, а если он сам уже не интересует её как муж, как мужчина, то отпустит на все четыре стороны, естественно обеспечив деньгами при необходимости. Вот только упрямое сердце подсказывает, что Ксения так не сделает.
Почему?
А кто его знает. На этот вопрос сердце молчит.
— Шикарно, — выдавил граф и добавил про себя "устроились, сволочи, добиться собственного счастья путем смерти безвинной женщины". — Эх, вот бы взглянуть глазком на ваш Храм, — с завистью в голосе проскрипел Алекс, пододвигая к захмелевшему мужичку еще одну кружку пенной бражки.
— Да нет ничего проще, произнёс истопник с чувством собственной значимости, — так у нас всех пускают, только деньги за вход платить надо. Есть у вас деньги-то?
— Я тоже очень хочу посмотреть, — вставил Вилли, скрипнув зубами. Улыбаться не стал, потому, как мужику было уже всё равно, он старательно дул в кружку, выбивая пену через край.
— Деньги есть, заплатим, — Алекс готов был не только за вход заплатить, но и за выход вместе с женой, вот только вряд ли храмовники захотели бы расстаться со своей жертвой.
Вопреки каким-то мрачным представлениям Храм Зеленых Богов оказался не таким уж и мрачным. Деревянные стены в три человеческих роста, выкрашенные исключительно в зеленый цвет, скрывали отнюдь не бедность и нищету. Заплатив по положенному медяку, путники увидели и большой основной Храм, отличавшийся необычайно ядовитым зеленым оттенком и несколько сооружений поменьше, в которых, как сказал истопник, и жили храмовники со своей прислугой. Снега под ногами вовсе не было, кругом почти идеально вычищенные дорожки, опутывающие все сооружения для связи между собой.
Но не мы одни такие любопытные посещали территорию Храма, заплатив монетки. Подобных любознательных личностей было много и трудно было поверить, что при таком раскладе Храм бедствует. Разве что все пожертвования оседают в кармане какого-нибудь жреца, но не идут на пользу всему дикому религиозному сообществу.
