И всё это так жалостливо, настолько правдиво, что даже мне захотелось его обнять, посочувствовать и поплакать в знак сопричастности и утешения. Соответственно и воины прониклись. И поверили. Как и подошедшие ближе простые крестьяне. По крайней мере, казнить нас сразу и на месте никто не спешил.
Мало того, прекрасно понимая, что нас всё равно бессовестно ограбят, Тимофей сделал громогласное официальное заявление, что дарит летательный шар главе городской магистратуры. А взамен нижайше просит только об одном: чтобы нас напоили, накормили и посадили на любой корабль, идущий в сторону Египта. Ну и подсказал, что корзину с шаром можно сразу же довольно легко доставить в город. Только и надо, что держать крепко, чтобы не унесло ветром. Мол, тут и десятка человек хватит для транспортировки этого анахронизма воздухоплавательных устройств.
Хорошо, что только я расслышал недовольное ворчание принцессы:
– Сам ты анахронизм!.. Дарильщик нашёлся чужого добра…
Но тут ворчи не ворчи, а против такой силы, имея при себе всего лишь небольшой пистолетик и два ножика, не попрёшь. И в данный момент я порадовался тому, что выглядела моя очередная жена крайне непритязательно. После посадки нам ни умыться не было где, ни просто времени хотя бы пыль с себя стрясти как следует. Так что в мужском, свободно свисающем и крайне грязном костюме принцесса выглядела нелицеприятно. И разводы на лице оказались весьма кстати. По крайней мере, в её сторону если и косились воины, то без особой озабоченности во взглядах.
Ну и свою роль всё-таки сыграло официальное дарение главе магистрата. Так что до его личного участия в этом деле никто бы не осмелился заниматься самосудом.
Иначе говоря, потерпевших катастрофу путешественников повели в город. Корзину погрузили на широкую арбу с огромными колёсами в рост человека, ещё и придерживали со всех сторон, чтобы порывом ветра не опрокинуло. Потому у шара всё-таки оставалась должная плавучесть в воздухе, и его иногда сносило изрядно в сторону.
Можно сказать, что в город вошли триумфально и при максимально возможном скоплении зрителей. То ли здесь никто не работал вообще, то ли не сезон оказался в полевых работах, но все жители высыпали на улицы, по которым мы шли, и гортанными криками переговаривались как с воинами, так и с примкнувшей к нам кучкой крестьян. Причём последние не просто так нас сопровождали, они надеялись на щедрый дар со стороны местной власти. Ибо вовремя заметили падающий шар, быстро подняли тревогу, окружили, придержали и теперь ждали соответствующего поощрения. Все остальные горожане пристраивались к нам вслед, постепенно превращаясь в невероятно огромную, галдящую толпу.
Но уже тогда, продвигаясь по улицам города, мы весьма озадачились окружающими нас пейзажами. Жуткая нищета, грязь, полная антисанитария, отсутствие канализации и крайне аварийные с виду постройки, достигающие порой четырёхэтажного уровня. Они не превращались в руины лишь благодаря многочисленным подпоркам, укосам и прокинутым балкам между стенами. Трещины змеились по стенам, фундаменты перекошены, а вместо стекла на окнах – куски разнообразной ткани. Но чаще и ткани не было. Понятно, что экватор рядом, понятно, что жарко, но не до такой же степени зацикливаться на создании сквозняков?
Изрядно поразившийся Тимофей признался:
– Бывал-то я в северной части Саувиры, так там роскошь и богатство просто в глаза бросаются. А вот почему на побережье такая нищета царит, не имею ни малейшего представления.
Догадки по этому поводу появились, когда мы вошли во внутренний город, окружённый шестиметровой стеной. Разница оказалась невероятной и кощунственной. Потому что хорошо просматривались уходящие вдаль улицы с домами, в которых не постеснялись бы жить обитатели Рублёвки из моего мира. Правда, сразу за воротами, дальше огромной площади, хода для толпы не было. Несколько казённых, массивных зданий ограничивали площадь по кругу, чётко отделяя собой роскошь от нищеты. И воинов здесь оказалось около сотни, готовых в любую минуту втоптать плебс в булыжную мостовую. Помимо копий каждый воин имел при себе револьвер на поясе и винтовку за спиной. Только пулемётов не хватало. Но и не факт, что их не было на чердаках казённых построек или в надвратной башне.
Те же воины довольно бесцеремонно отсекли бо́льшую часть собравшихся горожан, не позволив им войти на площадь. Да и в самом деле, чего толкаться-то? И чего тесниться-то? Ведь не цирк приехал.
А вот наше настроение омрачилось ещё одной неприятной картиной. На самой площади возвышались несколько виселиц и отдельный эшафот для казней. Причём в петлях качалось два тела, а на эшафоте торчало пять колов, на одном из которых виднелась человеческая фигура. Жуть! От вида которой не только у моей жены затряслись коленки.
На фоне такого средневекового зверства как-то мимо сознания прошло спокойствие и всезнайство Тимофея:
– Трупы ещё не разнесло, видимо, только вчера казнь состоялась. – А отдельно для меня негромко посоветовал: – Ты сразу не вздумай оглашать, что ты магистр иллюзий. Только в крайнем случае признавайся…
Местные представители власти на саму площадь и выходить не собирались. Шесть человек, разряженных с восточной роскошью и блеском, разместилось на далеко выступающем балконе третьего этажа, с удобством, в креслах, попивая в тени подаваемые им напитки. Так и хотелось воскликнуть при виде такого неравноправия: «Как же далеки местные правители от народа!» На соседних балконах виднелись чиновники и знать попроще, да и по всему периметру их рожи маячили в каждом окне. Успели приготовиться к представлению? Знать бы ещё, к какому?
Нас подвели как можно ближе к балкону, и какой-то вельможа взмахнул унизанным перстнями пальцем:
– Говори! – это относилось к десятнику, который со своими подчинёнными доставил нас сюда. Тот быстро пересказал суть дела, после чего палец с перстнями указал на Тимофея: – Оправдывайся! – после чего в стоящей позади нас толпе стало вообще настолько тихо, что отчётливо слышалось жужжание каждой мухи.
Купец и тут показал высший класс актёрского мастерства, живописуя наши несчастья, восхваляя мудрость, благочинность и величие главы магистрата (или кто тут правил-то?). Пересказал нашу легенду, повторил официальное дарение воздушного шара и слёзно попросил посадить нас на первый же корабль, идущий в Египет.
Выслушали нас вполне благосклонно, сочувственно кивая, ахая и переспрашивая особенно трагические моменты. Потом шестеро сановников пошептались между собой, пришли к какому-то решению, и всё тот же глава стал озвучивать решение в наступившей благоговейной тишине:
– Нам всё ясно. И мы выносим своё справедливое решение, которое придётся подтверждать вам своим одобрением.
«Чего это они? – мысленно удивился я. – Играют в демократию? Или пытаются пустить пыль в глаза? А кому?…»
– Мало того! – умело повысил голос обладатель многочисленных перстней. – Именно вы, жители нашего города, выберете форму исполнения нашей всеобщей воли. Готовы к выбору? – толпа восторженно взревела и тут же вновь смолкла после резкого жеста оратора. – Тогда выбирайте из двух вариантов: повесить шпионов или посадить их на кол. Кто за первый вариант?
