– Хоть больной я, хоть здоров, целоваться я готов! – с этими словами осыпал прекрасное личико поцелуями и пожаловался: – Не успел! Только собрался тебя разбудить нежно и ласково, как ворвалась эта… мм…
– Мымра! – последовала подсказка, вместе с хрустальным смешком. – Любопытная мымра. Не обращай на служанку внимания, они у нас все такие: любопытные и наглые.
– А сколько вообще в доме проживает человек? – решил я уточнить.
– Кроме нас с тобой и моих родителей всего восемь человек. Ещё есть старшая сестра, но она уехала на неделю к тётке, в столицу. Да два брата младших, они сейчас у бабушки, в Баженовке. Там наша исконная вотчина Градовых.
Где эта Баженовка находится, я понятия не имел, но напряжение во мне только нарастало. Это же сколько человек ночью не спало, слушая вопли и стоны нашей вакханалии? Ко всему прочему следовало всё-таки уважить родителей жены, одеваться и спускаться вниз. Поэтому я стал деликатно уточнять:
– Мы одеваться будем? Или закрываемся и не появляемся в мире до самого ужина?
Лета наморщила носик, явно недовольная предстоящим:
– Придётся идти завтракать. Ну и всё остальное… Тем более что отец приехал… Но зато потом закрываемся до следующего утра и никаких контактов, ни с кем!
Моё согласие выразилось несколькими затяжными поцелуями. Если бы не умения сдерживаться, присущие мужчине зрелого возраста, наверное, одними поцелуями у нас дело не закончилось бы. А так, будучи сам многодетным отцом, хорошо представлял сейчас, что чувствует Максим Фролович. Я за свою дочь уже не раз такому зятю в ухо засадил бы.
Вот и сдержался. И так чувствовал себя не в своей тарелке.
Потому успел не только моментально одеться и привести себя в относительный порядок, но и пистолет с револьвером снабдить патронами. Знал бы, что Николетта так долго застрянет в ванной комнате, прихорашиваясь, ещё и чистку сделать успел бы.
Ну и, не заглядывая в ванную, задал сильно мучивший меня вопрос:
– Прелесть моя, а что ты ночью утверждала, будто мы из разных миров?
– Ох, милый, вижу, что и в теологии ты слабо разбираешься! У нас так особенно, но даже в верованиях инков или египтян утверждается, что каждый человек – это иной мир, иная вселенная. Или ты с этим не согласен?
– А-а-а, вот оно как… Конечно, согласен, – протянул я, будучи одновременно и разочарованным, и успокоенным. Но по-любому следовало как можно быстрей поведать супруге о своём происхождении. Уверен, что ей надо знать обо мне всё.
Тут нас поторопили стук в дверь и незнакомый голос какой-то женщины:
– Боярышня, поторопись! Завтрак на столе. И боярин шибко серчает.
– Уже идём! – крикнула в ответ моя зазноба, и через две минуты мы с ней в самом деле спустились на первый этаж. А мне только и оставалось любоваться её элегантным платьем да глубоким декольте, больше подходящим для торжественного ужина.
Глава 15
Неприятности множатся
Уже в главной зале состоялось официальное представление новоявленной тёще. А вот приветствиями с боярином я обменивался крайне насторожённо. Он на меня смотрел волком, и это как минимум. Мог и руку мне сломать при рукопожатии или ещё что-нибудь учудить. Наверное, только и спасло, что внешне я оставался спокоен, упредителен и подчёркнуто любезен. То есть поводов больше к конфронтации не давал.
Завтракали чинно, в полном молчании. И без прислуги, которую Градов разогнал только одним взглядом. Лишь по окончании утренней трапезы тёща начала разговор очень мягко, издалека:
– Вячеслав, а кто ваши родители?
И вот что ей ответить? Научные работники? И уже давно на пенсии? Живут не тужат на своей даче? Так сразу последует масса иных, недоумённых вопросов, на которые лучше вообще не отвечать. И врать вроде как очень некрасиво. Поэтому пришлось говорить только правду. Хоть и не всю:
– Увы! В этом огромном мире у меня нет родственников. Только и могу нижайше просить, чтобы мы в дальнейшем не касались этой болезненной для меня темы.
А мысленно при этом пожалел:
«Лучше бы я взял в супруги круглую сироту! Никто, кроме неё, ничего не спрашивал бы. А ей… ей можно и надо всё рассказать. Дальше она уже сама решит, кому и как раскрываться».
Хозяйка имения скорбно поджала губы и деликатно примолкла на минуту. Зато боярин особым тактом не отличался:
– Ладно, мы сами не бедные, поэтому можем принять в семью кого угодно. Лишь бы царили между вами совет да любовь! – это он так намекает на моё положение нищеброда? Пришлось напомнить с подчёркнутой вежливостью:
– Не всё в мире измеряется в долях. Чувства и отношения превыше всего.
Нахмурился Градов, ох как нахмурился! Но спорить со мной не решился, начиная разговор с дочерью:
– Ты точно опознала нашего водителя, который якобы ногу сломал?
– Абсолютно! Я ведь не за рулём была. Да и на разгрузке у воеводы слишком уж подозрительно все себя вели. Явно имелся сговор, с попыткой нашей дискредитации как поставщика.
Она подробно пересказала события во дворе заказчика мраморных плит. После чего Градов немало опечалился:
– Надо же! И кто бы мог подумать? – но решения он принимал быстро, это я ещё вчера заметил: – Так что, зятёк, сейчас допиваем чай и мчимся забирать грузовик. Всё остальное наш поверенный стряпчий уже подготовил.
– Я с вами! – тут же обозначила своё участие Николетта.
– В таком виде? – хмыкнул отец. – Если за пять минут успеешь переодеться, то возьмём с собой.
На что тут же получил суровый наезд:
– Напомню, папочка, что я уже замужем и отныне уже мой муж будет ждать меня столько, сколько понадобится!
И все трое вопросительно уставились на меня. Из чего я сделал вывод, что здесь всё-таки превалирует домострой. Иначе говоря, я сейчас мог бы оставить супругу дома и она была обязана меня слушаться. Но мочь – это одно, а вот как потом домой возвращаться и смотреть в любимые глаза?
Да и не было во мне такого коварства. Наоборот, мне по всем мотивам следует держаться возле Николетты постоянно. Что я и огласил, глядя с умилением на жену-красавицу:
– Конечно, мы тебя подождём сколько надо.
Лета с видом довольной собственницы чмокнула меня в щёку и умчалась переодеваться. Тёща тяжело вздохнула. А тесть еле слышно проворчал:
– Подкаблучник! – но тут же получил строгий взгляд от боярыни и вроде как сердечно предложил: – Слав, пошли во двор, подождём у машин и переговорим по теме дальнейшей работы.
И начал вставать. Но я-то не сегодня родился. Если уж и соглашаться на открытый мужской разговор, то лучше это делать за столом, прикрываясь вовремя кружкой с чаем или хрустящим печеньем. Так что от меня прозвучало:
