– Подожди, подожди, помедленнее, – смеется Кэролайн. – Можешь еще раз написать имя твоей мамы?
Она поднимает глаза, и свет отражается в коричневом бархате ее зрачков. Перьевая ручка зависает над бумагой. Адди прочищает горло. Ее мягкий взгляд, запах мыла от каштановых волос сбивают с мысли. Он пишет «Нехума», стараясь не исказить английское произношение букв, потом имя отца и каждого из братьев и сестер. Почерк Кэролайн, замечает он, по сравнению с его легкий и элегантный.
Когда письмо готово, Кэролайн достает из сумочки клочок бумаги.
– Я спросила в посольстве, – говорит она, кладя бумажку между ними и проводя пальцем по списку городов, – и, похоже, отделения Красного Креста есть повсюду. Мы должны отправить твое письмо в несколько на всякий случай.
Адди кивает, просматривая пятнадцать городов, которые записала Кэролайн, от Марселя, Лондона и Женевы до Тель-Авива и Дели. Рядом с каждым она написала адрес.
Они тихо разговаривают, пока Кэролайн переписывает пятнадцать копий письма. Когда она заканчивает, то складывает листочки и аккуратно стучит по столу, чтобы выровнять края, а затем вручает стопку Адди.
– Спасибо. Это так важно для меня, – говорит он, положив руку на сердце и жалея, что не может лучше выразить, как много значит для него ее помощь.
Кэролайн кивает.
– Я знаю. То, что происходит там, просто ужасно. Надеюсь, ты получишь ответ. По крайней мере ты будешь знать, что сделал все возможное.
Выражение ее лица искреннее, слова несут утешение. Адди познакомился с ней всего несколько недель назад, но уже понял, что не нужно догадываться, о чем хочет сказать Кэролайн. Она просто говорит то, что думает, без прикрас. Он находит эту черту поразительной.
– У тебя золотое сердце, – говорит Адди, и как только слова срываются с губ, понимает, как шаблонно они звучат, но ему все равно.
У Кэролайн длинные, тонкие пальцы. Она машет ими перед своим лицом и качает головой. Адди также узнал, что ей неловко, когда ее хвалят.
– Отнесу на почту завтра.
– Дашь мне знать, как только узнаешь что-нибудь?
– Да, конечно.
Адди смотрит в окно, на восток, поверх горы Леме и глубокой синевы Атлантического океана в сторону Европы.
– Со временем, – говорит он, стараясь не терять надежду, – со временем я их найду.
11 мая 1944 года. Начинается четвертый – и последний штурм Монте-Кассино. Как и надеялись, союзники застали немцев врасплох. Французский экспедиционный корпус уничтожает южный край немецкой обороны. Тринадцатый корпус восьмой английской армии движется вглубь, захватывая город Кассино и атакуя немецкие силы в долине Лири. Первая атака поляков на Кассино отбита, число погибших приближается к 4000, два батальона полностью уничтожены. Несмотря на непрерывные атаки, монастырь остается неприступным.
Глава 47
Генек
Монте-Кассино, Италия
17 мая 1944 года
Над головой свистит снаряд. Генек накрывает ладонями затылок шлема и всем телом вжимается в горный склон. Он привык к острой боли в коленях и локтях, когда падает на безжалостный камень, к скрипу пыли на зубах, к постоянным разрывам и свисту снарядов, которые гудят в ушах в очень некомфортной близости. В четырехстах метрах выше остатки врагов – полк из, предположительно, восьмисот немецких парашютистов – ведут из развалин монастыря непрерывный артиллерийский огонь. Генек не перестает гадать, откуда у них столько боеприпасов. «Наверняка они скоро должны закончиться».
Полякам удалось застать немцев врасплох, но, хотя они намного превосходили нацистов числом, армия Андерса все еще явно в невыгодном положении. После многодневных бомбардировок с воздуха горный склон превратился в щебень, отчего подниматься по нему чрезвычайно сложно. Они не видят врагов, и поэтому должны добраться до вершины, чтобы нормально прицелиться. А пока, без надежного укрытия они по большей части как на ладони.
Все еще прижимаясь к склону, Генек ругается сквозь зубы. Предполагалось, что армия будет беспроигрышным вариантом. Способом выбраться из Сибири. Сохранить семью вместе. И какое-то время так и было. Теперь он в такой же безопасности, как мишень на стрельбище, а его семья за четыре тысячи семьсот километров, в Палестине. Генек не может не думать о том, что первая атака поляков на Монте-Кассино пять дней назад, как и три штурма до нее, оказалась сокрушительной неудачей. Встреченные минометами, ружейным огнем и 75-миллиметровыми танковыми пулеметами, передовые дивизии Андерса были практически стерты с лица земли всего лишь за несколько часов боя. Так же быстро, как операция началась, второй польский корпус был вынужден отступить, сообщив о потере почти четырех тысяч человек. Генек и Отто сказали спасибо, что их определили в пехотную дивизию в тылу, и прокляли тот факт, что, несмотря на потери, которые враг тоже понес, монастырь все еще находился в руках немцев. Пока что единственные воодушевляющие новости они получили от генерала Жюэна, командующего Французским экспедиционным корпусом, который доложил, что его люди заняли Монте-Майо и теперь могут оказать содействие английскому тринадцатому корпусу, стоявшему в долине Лири. Однако поляки все еще должны были взять монастырь. Тем утром они пошли на второй штурм.
Снова миномет. Треск артиллерии над головой. Барабанная дробь зенитных снарядов, разбивающих камень. Кто-то ниже по склону кричит. Генек не поднимает головы. Он думает о Херте, о Юзефе, мечтает найти валун и спрятаться под ним до конца боя. Но потом в мыслях мелькает образ: его семья в лапах нацистов, отправленная в лагерь смерти. Его семья в числе миллионов погибших. К горлу подступает ком, а щеки горят от стыда. Он не может прятаться. Он здесь. Если они успешно выполнят задачу, он поможет сломить немцев и напомнить миру, что Польша, несмотря на поражение в Европе, еще является силой, с которой надо считаться. Проглотив металлический привкус страха, он понимает: какой бы самоубийственной ни была миссия, если есть шанс помочь положить конец этой проклятой войне, он не сдастся.
Генек ждет затишья артиллерийского огня и карабкается на несколько метров вверх по горе, прижимаясь к склону и внимательно высматривая мины и растяжки. Защищая подходы к крепости, немцы установили уйму мин-ловушек, которые стоили жизни десяткам его товарищей. Его учили обезвреживать мины, но он гадает, справится ли с этим, если напорется на мину в сложившейся ситуации. Еще один оглушительный выстрел и страшный взрыв где-то справа. Генека вжимает в гору, почти выбивая воздух из легких. Что за черт? В ушах звенит. Солдаты армии Андерса много гадали, есть ли у вражеских десантников в Кассино 280-миллиметровые железнодорожные орудия К5, применявшиеся в Анцио. Немцы называют орудие «Леопольд». Союзники окрестили его «Анцио Энни». Его снаряды весят четверть тонны, а дальность стрельбы составляет больше ста тридцати километров. «Им ни за что не затащить эту штуковину на гору», – рассуждает Генек, стараясь выровнять дыхание. Если б им это удалось, то его уже наверняка разметало бы на кусочки. Вокруг снова автоматный огонь. Генек приподнимает голову, набирает воздуха в грудь и проползает еще несколько метров вверх по склону.
