– Похоже, твой отец – хороший человек.
Их разговор кончается, когда подруга, которую Кэролайн представила как Вирджинию и которая называет себя Джинна, уводит ее. Они идут на другую вечеринку, говорит Джина, беря Кэролайн под руку и подмигивая Адди голубым глазом. Адди смотрит на затылки женщин, пока те идут к двери, и жалеет, что разговор так быстро закончился.
Вскоре он тоже уходит, по дороге дружески похлопав Джонатана по спине.
– Спасибо, амиго, – говорит он. – Я рад, что пришел.
Он думает о Кэролайн по пути домой и почти каждую минуту всю следующую неделю. Было в ней что-то, отчего ему очень хотелось узнать ее поближе. И поэтому, узнав ее адрес в Леме, он набирается смелости оставить под ее дверью записку, написанную при помощи только что купленного французско-английского словаря.
«Дорогая Кэролайн, я получил удовольствие от нашей беседы в прошлые выходные. Если вы сделаете одолжение, мне будет приятно пригласить вас на ужин в ресторан «Бельмонд», рядом с отелем «Копакабана Палас». Предлагаю встретиться в «Паласе» на аперитив в восемь часов в субботу, 29 апреля. Надеюсь на встречу.
Ваш Адди Курц»
Через несколько дней в свежевыглаженной рубашке и с фиолетовой орхидеей, которую выбрал в цветочном киоске по дороге, Адди приходит в «Копакабана Палас», ощущая внутри тот же трепет, что и в первую встречу. Он смотрит на часы – восемь часов минута в минуту, когда Кэролайн входит через вращающуюся стеклянную дверь фойе. Увидев его, она машет рукой, и в тот же миг Адди перестает нервничать.
В баре отеля они говорят о том, чем занимаются, и о том, что любят в Рио. Английский Адди становится лучше – никогда до этого он не был так мотивирован учиться, но все еще хромает. Однако Кэролайн как будто не замечает.
– В первый раз, когда я ела в чураскарии, – краснеет она, – я объелась до тошноты. Мне было так неловко оставлять мясо на тарелке, что я заставляла себя доедать, а они приносили еще!
Адди шутит про убийственную медлительность местных жителей, шагая двумя пальцами вдоль барной стойки, чтобы продемонстрировать свой ритм по сравнению с типичным бразильцем.
– Никто здесь не торопится, – говорит он, качая головой.
Позже в «Бельмонде» Кэролайн просит Адди заказать для них обоих. За разговорами над тарелками с moqueca de camarão, креветками в кокосовом молоке, Адди узнает, что фамилия Кэролайн Мартин и у нее трое старших братьев, чьи имена – Эдвард, Тейлор и Венейбл – он просит ее повторить снова и снова, и они по-прежнему живут в Клинтоне.
– В детстве у нас на заднем дворе жила корова, – говорит Кэролайн, и ее глаза загораются от воспоминаний.
Адди чуть не давится, когда она говорит, что корову звали Сара, и поясняет, что это еврейское имя его младшей сестры Халины. Кэролайн краснеет.
– Ой, надеюсь, я тебя не оскорбила, – говорит она. – Сара была частью семьи! Мы ее доили и иногда даже ездили на ней в школу.
Адди улыбается.
– Похоже, что ваша Сара была гораздо менее упрямой, чем моя.
Он рассказывает Кэролайн про Халину, вспоминая, как, посмотрев фильм «Это случилось однажды ночью»
[115], та настояла на короткой стрижке, чтобы выглядеть как Клодетт Колбер, и как потом несколько дней отказывалась выходить из квартиры, вбив себе в голову, что стрижка ей не идет. Смеясь, Адди понимает, как приятно рассказывать о своей семье, произнося их имена вслух, он как будто подтверждает их существование.
Кэролайн тоже рассказывает ему про свою семью, про отца, профессора математики в Пресвитерианском колледже в Клинтоне, который преподавал до самой своей смерти в тысяча девятьсот тридцать пятом году.
– Мы росли без роскоши, – говорит она, – за исключением образования. Можешь представить, как отец-профессор относился к нашему образованию.
Адди кивает. Его родители не были профессорами, но хорошее образование считалось в их семье чрезвычайно важным.
– Как ты звала своего отца? – спрашивает Адди. – Как его имя?
Кэролайн улыбается.
– Его звали Абрам.
Адди смотрит на нее.
– Абрам? Похоже на Авраам?
– Да, Абрам. Производное от Авраама. Это семейное имя. Передается от моего прадедушки.
Адди улыбается и достает из кармана мамин носовой платок. Он кладет его на стол между ними.
– Моя мама, она… – он изображает шитье иголкой с ниткой.
– Она шьет?
– Да, она шила это для меня, перед тем как я уехал из Польши. Вот, – показывает Адди, – это мои… как вы их называете?
– Инициалы.
– Это мои инициалы: «А» означает мое еврейское имя, Авраам.
Кэролайн склоняется над платком, рассматривая вышивку.
– Ты тоже Авраам?
– Si.
– У наших семей очень хороший вкус в выборе имен, – улыбается Кэролайн.
Адди складывает платок и убирает его обратно в карман. Возможно, они сотканы из одной нити, решает он.
На мгновение Кэролайн замолкает. Она опускает глаза на колени.
– Моя мама умерла три года назад, – говорит она. – Больше всего я жалею, что меня не было рядом.
Это признание удивляет Адди, поскольку они с Кэролайн только познакомились. За годы, что он был с Элишкой, она почти не рассказывала о своем прошлом, не говоря уже о сожалениях. Он понимающе кивает, думая о собственной маме и желая сказать что-то утешающее. Может быть, Кэролайн будет не так одиноко, если она узнает, что он тоже ужасно скучает по маме. Конечно, он не рассказал ей о том, что потерял связь с семьей. Он так привык молчать об этом, что даже не был уверен, сможет ли заставить себя заговорить о прошлом. С чего начать?
Он поднимает голову и встречается глазами с Кэролайн. Есть в ней что-то искреннее, что-то ласковое. «Ты можешь рассказать ей, – понимает он. – Попробуй».
– Я знаю, что ты чувствуешь, – говорит он.
Кэролайн кажется удивленной.
– Ты тоже потерял маму?
– Не совсем. Видишь ли, я не знаю. Думаю, моя семья все еще в Польше.
– Думаешь?
Адди опускает глаза.
– Я не знаю наверняка. Мы евреи.
Кэролайн со слезами на глазах тянется к его руке через стол, и внезапно история, о которой он молчал много лет, рассказывается сама собой.
Через две недели Адди и Кэролайн сидят за письменным столом у выходящего на пляж Леме восточного окна квартиры Кэролайн, а перед ними лежит стопка бумаги. После первого ужина в «Бельмонде» они видятся почти каждый день. Идея обратиться в Красный Крест за помощью с розысками его семьи принадлежит Кэролайн. Адди диктует, наклонившись над рукой Кэролайн, пока она записывает. Ее оптимизм добавил ему энергии, и слова срываются с губ быстрее, чем она успевает записывать.
