Однако после нескольких дней в море этот запах быстро уступил место вони рвоты, фекалий и мочи. Сорок восемь адских часов они стояли бок о бок с тысячами других пассажиров, их обувь пропиталась экскрементами, головы жгло беспощадное солнце, желудки выворачивало от бесконечной качки. Каждый квадратный сантиметр на борту был занят: трюм, палуба, лестницы, даже спасательные шлюпки. Люди умирали десятками, безвольные тела передавали на вытянутых руках над головами к ближайшему проему в ограждении, чтобы бросить за борт, где их поглощало море.
Наконец в августе Генек и Херта прибыли в Пехлеви, персидский порт на южном берегу Каспийского моря. Онемевшие от усталости, с головокружением от голода, жажды и морской болезни, они узнали, что последнее судно, пересекавшее Каспийское море с тысячей с лишним душ на борту, утонуло. Две ночи они спали на пляже Пехлеви под открытым небом, пока не приехал караван пикапов, чтобы отвезти их в Тегеран, где, как им сказали, ожидала дивизия польской армии.
Над головой проносится второй шар, и на этот раз Генек на автомате ловит его. Зачем местным дразнить такую жалкую на вид группу людей? Но когда он разжимает пальцы, то видит апельсин. Спелый. Свежий. Сочный. Первый фрукт за два с лишним года. Он оборачивается посмотреть, кто бросил апельсин, и ловит взгляд молодой женщины в темно-бордовом хиджабе. Она стоит на тротуаре, положив ладони на плечи двух мальчиков перед нею. Она улыбается, ее добрые карие глаза полны жалости, и вдруг становится понятно: апельсин бросили не в знак оскорбления – это дар. Поддержка. Глаза Генека наполняются слезами, пока он катает фрукт в ладонях. Дар. Он машет рукой персидской женщине, и она машет в ответ и исчезает в облаке пыли. Генек не помнит, когда в последний раз незнакомый человек сделал для него что-то хорошее, не ожидая ничего взамен.
Он впивается грязным ногтем в апельсин, чистит его и дает крупную дольку Херте. Она откусывает кусочек и подносит оставшееся к губам Юзефа, тихо смеясь, когда он морщит носик.
– Зе, это апельсин, – говорит она. Новое для него слово. – Pomarańcza
[110]. Скоро ты научишься его любить.
Генек чистит дольку для себя и, закрыв глаза, жует. Вкус взрывается на языке. Это самое сладкое, что он пробовал в жизни.
Их лагерь смотрит на север, на берег Каспийского моря и фиолетово-серые горы Эльбурс за ним.
– Мы в раю? – шепчет Херта, беря Генека за руку, пока они приближаются к лагерю.
Две молодые англичанки в армейских фуражках кивают им и направляют к ряду длинных узких палаток с открытыми и закрепленными клапанами, чтобы обеспечить циркуляцию воздуха.
– Мужчины направо, женщины налево, – объясняют они, показывая на две палатки с надписью «Стерилизация».
Внутри мужской палатки Генек с готовностью раздевается: он обменял всю лишнюю одежду, какую мог, на дрова и дополнительные пайки, чтобы пережить сибирскую зиму, и с тех пор почти каждый день носит одни и те же брюки, рубашку и белье. Голый, он идет к шлангу, из которого разбрызгивается что-то, от чего щиплет в носу.
– Лучше закройте глаза, – советует новобранец, закончивший прямо перед ним.
Стерилизационный душ жалит, но Генек наслаждается холодными уколами раствора, стекающего по ребрам, смывающего грязь с кожи, очищающего его от времени, проведенного в ссылке. Когда все кончено, он открывает глаза и с облегчением видит, что маленькую кучку его изношенной одежды унесли, чтобы, без сомнения, сжечь. Он стряхивает несколько капель резко пахнущего раствора с конечностей и присоединяется к другим новобранцам у бадьи с водой, похожей на морскую, где ополаскивается с помощью губки. Губки! Позади ждут остальные, так что ему приходится приложить всю силу воли, чтобы не потратить лишнюю минуту или две, наслаждаясь первой настоящей ванной за много месяцев. Теперь он пахнет смесью хлорки и моря, ему вручают полотенце и направляют в следующую палатку, забитую аккуратными стопками новой одежды: трусы, майки и обмундирование разных форм и размеров. Он выбирает пару легких штанов хаки и натягивает через голову рубашку с короткими рукавами, хлопок с роскошной мягкостью прилегает к телу. В третьей палатке ему вручают пару парусиновых ботинок, пробковый шлем, мешок фиников, шесть сигарет и чек на небольшую сумму.
– Завтрак ровно в семь, – говорит ему интендант, когда он поворачивается уходить.
– Завтрак?
Генек так привык питаться один раз в день, что сама мысль о том, чтобы положить в желудок что-то питательное на рассвете, кажется чуждой.
– Ну знаете, хлеб, сыр, джем, чай.
Сыр, и джем, и чай! Генек кивает, захлебываясь слюной, слишком ликующий, чтобы говорить.
На пляже он находит Херту. Она сидит, держа Юзефа на руках, рядом стоит корзина апельсинов. Ей выдали такие же брюки хаки и рубашку, только женские. На Юзефе только тканевый подгузник и носовой платок, который Херта намочила в воде и положила ему на голову. Он пинает ножками песок, очарованный ощущением горячих крохотных песчинок. Мимо идет персидский мальчик, продающий виноград. Некоторое время они сидят молча, глядя на горизонт, на блестящую гладь Каспийского моря и возвышающиеся над ним похожие на зубья пилы горы Эльбурс.
– Думаю, мы попали в правильное место, – улыбается Генек.
Август 1942 года, Тегеран. Вскоре после того, как люди Андерса достигли Тегерана, Сталин настойчиво требует, чтобы поляков послали в бой, но Андерс настаивает на том, что им нужно больше времени на восстановление сил. В Тегеране многие умирают: кто-то слишком ослаб и заболел во время перехода, кто-то не может переварить резкое введение в рацион жирной пищи. Другие, благодаря персам и поставкам из Британии, становятся сильнее. Когда в октябре прибывают обмундирование и настоящие кожаные ботинки, боевой дух в палаточном лагере Тегерана достигает небывалых высот.
23 августа 1942 года. Начинается Битва за Сталинград. Нацистская Германия при поддержке стран «оси» расширяет границы своих европейских территорий и пытается овладеть Сталинградом на юго-западе России в сражении, которое станет одним из самых кровопролитных в истории.
Глава 38
Фелиция
Варшава, оккупированная Германией Польша
сентябрь 1942 года
Фелиция тихонько напевает себе под нос песенку про котенка, которой ее научил дедушка. Сидя на корточках в кухне, она строит пирамиду из металлических мисок. Каждые несколько минут она поглядывает на круглые часы, висящие рядом с плитой (недавно мама научила ее определять время), считая минуты до пяти часов, когда должна прийти Мила. Квартира принадлежит другу ее тети Халины. Она намного лучше, чем квартира в гетто, но в гетто мама возвращалась к ней каждый вечер. Здесь, в Варшаве, по причинам, которые Фелиция все еще не понимает, мама живет в другой квартире на этой же улице. Они вместе проводят выходные, и раз в неделю Мила приносит деньги хозяину. Хозяева работают, поэтому Фелиция привыкла проводить дни одна. Есть еще один жилец, старик по имени Карл, который прибыл несколько недель назад, но она мало общается с ним: он в основном читает или сидит в своей комнате, что устраивает Фелицию, потому что она не любит, когда незнакомые люди, особенно мужчины, задают ей вопросы.
