– И наши документы идеальны, – добавляет Адам.
Их удостоверения он изготавливал с особенной тщательностью. Выбранная ими фамилия, Бжоза, римско-католическая, кем они и притворяются. Благодаря фальшивым документам и своей внешности – светлым волосам и зелеными глазам Халины и высоким скулам и бледной коже Адама – они легко сходят за арийцев. Но это не отменяет того, что они в Варшаве недавно, без друзей и семьи, и одно это уже вызывает подозрения.
– Что будем делать? Переедем?
Адам надевает очки обратно на нос и смотрит на Халину через круглые стекла в толстой оправе.
– Так мы как будто признаем себя виновными. Кажется… – он замолкает, стуча указательным пальцем по скатерти в бело-голубую клетку. – Кажется, у меня есть план.
Халина кивает. Им отчаянно нужен план. Иначе это вопрос времени, когда жена хозяина донесет на них в полицию.
– Александра подозревает, что мы евреи, несмотря на наши документы… Я пытался придумать, как можно объяснить, что это не так, и единственный способ доказать, я имею в виду действительно доказать… это дать ей увидеть, что мы не евреи. Ну, что я не еврей.
Халина качает головой.
– Не понимаю.
Адам вздыхает, ерзая на стуле.
– Я пробовал…
Он смущенно смотрит на свои колени, но его прерывает новый звук. Кто-то поднимается по лестнице. Адам резко поворачивает голову в сторону двери:
– Это она.
Шаги приближаются. Адам и Халина смотрят друг на друга. Адам показывает на лампочку над раковиной.
– Свет!
Халина непонимающе смотрит на него.
– Лампа над раковиной, выключи ее.
Он расстегивает ремень.
– Зачем? – спрашивает Халина, метнувшись к раковине.
В дверь стучат.
– Иду, – кричит Адам.
Халина дергает за цепочку, и свет гаснет. Адам шарит руками в брюках.
– Ради Бога, что… – выдыхает Халина.
– Верь мне, – шепчет Адам.
Стук становится громче. Адам встает и идет к раковине, застегивая ремень. Халина кивает и идет к двери.
– Вы здесь? Впустите меня!
Голос за дверью пронзительный, на грани истерики. Адам показывает Халине большой палец. В следующее мгновение Александра вваливается в квартиру, сердито глядя на них.
– Здравствуйте, Александра, – произносит Халина, бросая взгляд на Адама, чьи руки как ни в чем не бывало лежат на фарфоровой раковине позади него.
Александра игнорирует приветствие и идет прямиком к Адаму, окруженная недовольством, словно тучей.
– Буду краткой, – говорит она, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки от него и сузив глаза до щелочек. – Кое-кто навел меня на мысль, что вы нас обманываете. Говорят, что вы евреи! И знаете что? – она тыкает длинным пальцем в Адама. – Я защищала вас: назвала вашу фамилию, заверила, что вы хорошие христиане, как и все мы, но теперь я уже не так уверена. – На ее верхней губе застывает белая капелька слюны. – Это правда? – рявкает она. – Вы евреи, да?
Адам поднимает руки.
– Пожалуйста…
– Пожалуйста что? Простить вас за то, что подвергли наши жизни опасности? Разве вы не знаете, что нас могут арестовать и повесить за укрывательство евреев?
Адам напрягается.
– Тот, с кем вы разговаривали, ошибается, – холодно говорит он. – И честно говоря, я оскорблен. В нашей семье нет ни капли еврейской крови.
– Почему я должна вам верить? – ворчит Александра.
– Вы называете меня лжецом?
– У меня есть источник, – Александра упирает руки в бока, отчего локти формируют треугольники. – Вы говорите, что не еврей. Но не можете этого доказать.
Адам сжимает губы в тонкую линию.
– Я не обязан ничего вам доказывать, – возражает он, заставляя себя говорить медленно.
– Вы так говорите, потому что врете! – выплевывает Александра.
Адам выдерживает ее взгляд.
– Хорошо. Вам нужны доказательства?
Он берется за ремень. Халина так и стоит у двери. За спиной Александры она ахает, закрыв рот ладонями. Пока Адам возится с пряжкой, Александра издает странный звук, похожий на икание. Но не успевает запротестовать, как Адам в приступе ярости расстегивает брюки, сует большие пальцы за пояс и одним движением спускает их до колен вместе с трусами. Халина закрывает глаза, не в силах смотреть.
У Александры отваливается челюсть. Она замирает.
Адам поднимает рубашку.
– Такого доказательства вам достаточно? – кричит он, а брюки кучкой ложатся вокруг щиколоток.
Он смотрит вниз, ожидая, что маскировка отвалилась. Утром он прилепил бинт под цвет кожи раствором из сырого яичного белка и воды, глядя на себя в зеркало, надеясь, что в темноте сойдет за крайнюю плоть. К его облегчению, бинт на месте.
Халина смотрит между пальцев на силуэт мужа возле раковины. В полутьме она едва различает очертания его гениталий. Теперь она понимает, почему он попросил ее выключить свет над раковиной.
– Боже всемогущий, хватит! – наконец пыхтит Александра, отворачиваясь с отвращением. Она делает шаг назад и выглядит так, будто ее сейчас стошнит.
Халина выдыхает, ошарашенная тем, что план Адама сработал, и гадая, сколько времени он проходил с прилепленным к паху бинтом. Она прочищает горло и открывает дверь, давая понять Александре, что ей пора уходить.
– Назвать нас евреями, – бурчит Адам себе под нос, наклоняясь, чтобы натянуть брюки обратно.
Жена хозяина нервно ощупывает блузку, кожа на шее пошла красными пятнами. Она избегает смотреть в глаза Халине и, не говоря ни слова, выходит на лестницу. Халина запирает дверь и ждет, пока затихнут шаги, потом поворачивается к Адаму и качает головой.
Адам разводит руками и пожимает плечами.
– Я не знал, что еще делать.
Халина прикрывает рот. Адам смотрит в пол, потом снова на нее, и когда их глаза встречаются, уголки его губ приподнимаются в улыбке, а Халина молча смеется в ладонь. Ей требуется время, чтобы взять себя в руки. Вытирая слезы, она идет к нему.
– Мог бы предупредить, – говорит она, положив руки на грудь Адама.
– У меня не было времени, – шепчет он, обнимая ее за талию.
– Жалко, что я не видела лица Александры. Она выглядела скверно, когда шла обратно.
– Ее челюсть чуть не упала на пол.
– Ты храбрый мужчина, Адам, – нежно говорит Халина.
– Я везучий мужчина. На самом деле я удивлен, что бинт не отвалился.
– И слава Богу. Ты заставил меня понервничать.
