– Я говорю на вашем языке, и я знаю, что нам нужно. Отвезите меня в город, я куплю немного продуктов. – Адди звенит мелочью в кармане и добавляет: – У меня есть несколько франков, я куплю, что поместится в мой мешок, и заплачу за все сам.
Он улыбается и пожимает плечами, как будто предложил щедрую услугу: хотите – соглашайтесь, хотите – нет. После секундной паузы охранник соглашается.
Адди высаживают в начале бульвара Зирауи и велят возвращаться с покупками через час на это же место.
– Через час! – кричит Адди, уходя, уворачиваясь от повозок с осликами и вдыхая резкие незнакомые ароматы разноцветного рынка специй, прокладывая путь по центру Касабланки.
Конечно, он не вернется через час. Его единственное стремление – отыскать Лоубиров, что, к счастью, оказывается не так сложно, как он боялся. Они в уличном кафе потягивают из высоких бокалов коктейль «Французский 75»
[70]. Среди узколицых мужчин в балахонах с кружками чая они выделяются, как пара попугаев в стае голубей. Заметив Адди, Элишка вскакивает со стула. Наскоро отпраздновав воссоединение, Адди предлагает вернуться в их гостиницу, где он мог бы спрятаться. Просить их защиты кажется нахальным, но охранник, который ждет его на бульваре Зирауи, наверняка скоро отправится на поиски, поняв, что его одурачили. Мадам Лоубир нехотя соглашается при условии, что Адди будет спать на полу, пока они ждут новостей о судьбе «Альсины».
Через пять дней власти Марокко объявляют «Альсину» враждебным судном, утверждая, что обнаружили на борту контрабанду. Адди и Лоубиры не верят в эти обвинения, но независимо от того, везло на самом деле судно незаконный груз или нет, власти приняли решение. «Альсина» не покинет Касабланку. Задержанных пассажиров освобождают из Kasha Tadla и возмещают всем, включая тех, кто избежал палаточного лагеря, семьдесят пять процентов стоимости билетов. Пассажиры оказываются предоставленными сами себе. Адди и Лоубиры обсуждают возможность остаться в Касабланке, на случай если власти выдадут им марокканские визы, но потом передумывают. Касабланка уже повидала военные действия, а Марокко под властью Виши, скорее всего, не намного безопаснее Франции.
Им приходится действовать быстро. В городе шесть сотен беженцев, большинство из которых отчаянно стремятся покинуть его. Им нужен план – и быстро. После нескольких дней сбора информации из всех доступных источников: экспатриантов, чиновников, портовых рабочих, журналистов, – они узнают, что корабли в Бразилию отплывают из Испании. Если верить газетам, Испания и Португалия сохраняют нейтралитет. Адди и Лоубиры решают ехать на север, на Пиренейский полуостров. После дальнейших исследований они выясняют, что единственный порт, из которого суда отправляются в Южную Америку, – Кадис в западной Испании. Однако, чтобы добраться туда, сначала нужно оказаться в Танжере, городе на северном побережье Африки за триста сорок километров от Касабланки, а затем пересечь Гибралтар, узкий пролив, через который проходит практически весь транспортный поток из Средиземного моря в Атлантику – пролив, который год назад сильно бомбили вишистские воздушные силы Франции и который теперь находится под пристальным наблюдением и защитой Британского военно-морского флота. Если они смогут переплыть пролив до Тарифы, им придется проехать еще сотню километров на север до Кадиса. Будет нелегко. Но, судя по всему, это единственный вариант. Они быстро собирают вещи, и Адди уходит искать транспорт до Танжера.
Порт Танжера переполнен судами, совершающими рейсы через пролив в Тарифу. Адди насчитывает три британских авианосца, горстку грузовых судов и десятки рыбацких лодок. Он с Лоубирами идет по пристани, споря о том, к какому судну подойти. В дальнем конце порта стоит билетная касса, но чтобы купить билет, наверняка потребуется виза. Они решают, что лучше сами наймут капитана.
– Как насчет него? – показывает Адди на рыбака с потрескавшейся от солнца кожей и клочковатой бородой, сидящего на квадратной корме своей лодки и поедающего обед.
Ялик маленький, с плоским дном и облупившейся голубой краской – достаточно невзрачный, надеется Адди, чтобы пересечь пролив незамеченным, и достаточно исправный, чтобы безопасно доставить их в Тарифу. На узком носу вяло колыхается выцветший испанский флаг. Однако на первое предложение мадам Лоубир рыбак качает головой:
– Peligroso
[71].
Мадам Лоубир снимает свои часы.
– Esto también
[72], – говорит она, удивив Адди знанием испанского.
Рыбак, прищурившись, осматривает пристань, как будто проверяя, не следит ли кто-нибудь из официальных властей, а затем коротко смотрит на троицу перед собой, прикидывая варианты. Адди рад, что они прилично выглядят: может быть, они и беженцы, но, безусловно, достаточно собраны, чтобы выглядеть заслуживающими доверия.
– El reloj
[73], – наконец пыхтит рыбак.
Мадам Лоубир опускает часы в сумочку и холодно говорит:
– Primero, Tarifa
[74].
Рыбак ворчит и знаком велит садиться в лодку.
Адди спускается в ялик первым, чтобы помочь погрузить их вещи. Хорошо, что в Касабланке мадам Лоубир решила отправить три своих массивных чемодана к брату в Бразилию. Сейчас они путешествуют с кожаными саквояжами размером как у Адди. Когда вещи уложены, Адди протягивает руку и женщины опасливо садятся в лодку, глядя на лужицу маслянистой воды на дне у кормы.
Плавание бурное. Мадам Лоубир дважды рвет за борт. Щеки Элишки приобрели призрачный оттенок белого. Все молчат. Адди много раз задерживает дыхание в полной уверенности, что их маленький ялик вот-вот поглотит кильватерная волна проходящего мимо грузового судна. Он не отрывает взгляда от скалистой береговой линии Тарифы, молясь, чтобы они незамеченными – и сухими – добрались до испанской земли.
22-30 июня 1941 года. В результате неожиданного поворота событий Гитлер отворачивается от Сталина, разрывая советско-германский договор о ненападении и атакуя по всему восточному фронту, включая оккупированную русскими Польшу. Огромное по масштабам вторжение носит кодовое название операция «Барбаросса». После недели ожесточенных боев Советы оставляют Львов, однако перед отступлением НКВД устраивает массовые расстрелы содержащихся в городских тюрьмах тысяч польских, еврейских и украинских интеллигентов, политических активистов и преступников. Немцы публично обвиняют в этих казнях евреев, заявляя, что большинство жертв украинцы. Это, конечно, приводит в ярость прогерманскую украинскую милицию
[75], которая вместе с айнзацгруппами (отрядами смерти СС) проводит карательные операции против живущих в городе евреев. С не успевших спрятаться мужчин и женщин срывают одежду, избивают и тысячами убивают на улицах.
