– НКВД!
Халина распахивает глаза.
– Kurwa
[67], – ругается она вполголоса.
Насколько ей известно, прошло уже несколько месяцев с тех пор, как Сталин отправил на восток последний состав, набитый «нежелательными лицами». НКВД забрал Генека – его соседи подтвердили, что после полуночи слышали такой же стук. Скорее всего, Селима тоже забрали они – она искала, искала, но не нашла никаких следов. Теперь они пришли за ней? За Адамом?
Именно по этой причине сначала Халина и Адам обсуждали раздельное проживание. Работа Адама на подполье сопряжена с риском: если его поймают, то, без сомнения, депортируют или убьют. Но Халина была непреклонна.
– Я не для того перешла вброд реку и чуть не умерла от переохлаждения, чтобы мы жили в разных местах, – сказала она. – У тебя идеальное фальшивое удостоверение. Если они придут за тобой, используй его.
Адам согласился, и скоро они поженились во время тихой пятнадцатиминутной церемонии с Яковом и Беллой в качестве свидетелей. Теперь Халина думает, нужно ли было так упрямиться и настаивать на общем жилье.
Адам вскакивает с кровати и натягивает рубашку через голову.
– Давай я схожу посмотрю, что…
– Халина Эйхенвальд! – раздается за дверью второй голос, более глубокий, тоже на русском. – Открывайте немедленно или вас арестуют.
– Я? – шепчет Халина. Начав работать в госпитале, она научилась понимать и говорить по-русски. – Что им может быть нужно от меня?
Она заправляет волосы за уши, пульс грохочет. Они подготовились к стуку в дверь за Адамом, но не продумали, что делать, если придут за ней.
– Дай я… – снова пытается Адам, но на этот раз его перебивает Халина.
– Иду, минутку! – она поворачивается к Адаму, завязывая пояс халата, и шепотом говорит: – Они знают, что я здесь. Нет смысла прятаться.
– Теперь знают, – шепчет Адам, его щеки горят. – Наши удостоверения, мы можем их использовать.
Халина понимает свою ошибку.
– Уверена, это ерунда. Идем.
Вместе они спешат по коридору.
До сих пор жизнь во Львове была относительно беспроблемной. Они не скрывают своих настоящих имен, потому что к евреям здесь относятся так же, как к местным полякам. Они работают: Франка горничной, Адам железнодорожным инженером, а Халина помощницей лаборанта в городском военном госпитале. Они живут в квартирах в центре города, в отличие от Радома, во Львове еще нет гетто. Их дни проходят просто. Они ходят на работу, возвращаются домой, они достаточно зарабатывают. Халина откладывает крохи, которые удается сэкономить, для возвращения в Радом. И конечно, в свободное время Адам работает над удостоверениями. По большей части жизнь во Львове проходила без особых событий. Их никто не трогал. До сих пор.
Перед дверью Халина собирается с духом. Выпрямившись, насколько позволяет ее миниатюрное телосложение, она отодвигает засов. Снаружи два офицера НКВД коротко кивают в знак приветствия.
– Чем могу помочь? – спрашивает Халина на русском, одной рукой все еще сжимая дверную ручку.
– Пани Эйхенвальд, – начинает один из офицеров, – нам нужно, чтобы вы сейчас же поехали с нами в госпиталь.
– В чем дело?
– Нам нужна ваша кровь. Доктор Левенхед ждет нас в лаборатории.
Левенхед – руководитель Халины. Он целыми днями изучает кровь: ищет совпадения для переливания и исследует образцы на инфекционные заболевания. Работа Халины – помогать с подготовкой проб и записывать результаты, пока Левенхед разглядывает пластинки в микроскоп.
– Что значит «моя кровь»? – недоверчиво спрашивает Халина.
– К нам поступил генерал. Он потерял много крови. Левенхед говорит, что ваша подходит.
При поступлении на работу весь персонал госпиталя был обязан сдавать кровь на анализы. Халине не сообщили, какая у нее группа крови, но очевидно, что информацию внесли в личное дело.
– И никто в госпитале не может сдать кровь?
– Нет. Идемте.
– Прошу прощения, но сейчас неподходящее время. Я плохо себя чувствую, – врет Халина. Она им не верит. Что, если все это только уловка, хитроумный прием с целью выманить ее за дверь, чтобы арестовать и выслать прочь?
– Боюсь, это не наше дело. Вы нужны немедленно. Одевайтесь быстрее.
Халина подумывает о сопротивлении, но знает, что это бесполезно.
– Хорошо, – шепчет она.
Она идет обратно в спальню, Адам следом. «Это не хитрость», – уговаривает она себя. Зачем НКВД придумывать такую навороченную историю, если, судя по всему, что она слышала, им нет нужды притворяться, чтобы арестовать ее? И почему тогда пришли только за ней, а не за Адамом, если бы их хотели депортировать?
– Я иду с тобой, – заявляет Адам в спальне.
– Я уверена, что они не разрешат, – говорит Халина. – В госпитале будет Левенхед. Адам, я ему доверяю. И если им нужна только моя кровь, к утру я вернусь.
Адам качает головой, и Халина видит в его глазах страх.
– Если ты не вернешься через несколько часов, я пойду за тобой.
– Хорошо.
Халина думает про русского генерала, гадая, за что он несет ответственность. Если она отдаст ему свою кровь и спасет жизнь, станет ли соучастницей его дел? Она отмахивается от этой мысли, напоминая себе, что у нее нет выбора. У нее получалось избегать проблем до сих пор, потому что она делает то, что говорят. Если им нужна ее кровь, пусть будет так.
В госпитале все происходит быстро. Ее провожают в лабораторию, и по дороге она узнает, что генерала привезли чуть раньше ночью для экстренной операции. Халина садится, и доктор в белом халате велит ей закатать рукава.
– Оба? – спрашивает Халина.
– Да.
Халина закатывает рукава блузки чуть выше локтей и смотрит, как мужчина в халате, которого она приняла за доктора, укладывает на металлический поднос рядом с ней пару игл, резиновый жгут, ватный тампон, два бинта, пузырек медицинского спирта и маленькую армию пробирок – она насчитала двенадцать. В следующую минуту он подносит к ее руке иглу и вставляет в вену. Халине больно, больнее, чем должно быть, но она стискивает зубы, отказываясь морщиться. Для этих людей она марионетка, но хотя бы это – сила духа, которую выражает ее лицо – находится в ее власти. Через несколько секунд первая пробирка приобретает густой пурпурно-красный оттенок. Доктор одной рукой развязывает жгут и меняет полную пробирку на пустую, игла так и торчит в руке Халины. За спиной доктора ждет медсестра, и каждый раз, когда пробирка заполняется, она торопливо уносит ее. К шестой пробирке кровь Халины вытекает по капле, и доктор просит ее сжимать и разжимать кулак, пока пробирка не наполнится. Наконец он вытаскивает иглу и перевязывает локоть Халины бинтом, затем молча принимается за вторую руку.
