Федор и не думал спорить.
Бабушка в 1990 году поехала в город, в котором они с Иваном Георгиевичем познакомились, за какой-то справкой для пенсии. Ну и вообще хотелось посмотреть, как там в местах молодости. Так вот, в отделе кадров фабрики, на которой она работала, уже совсем пожилая тетка, услышав ее фамилию, вспомнила молодого и красивого офицера, который объявился через два года после ее отъезда и поставил раком всех, требуя адрес. Только адреса не знал никто. И свой не оставил.
«Это какая-то мелодрама, сраная индийская мелодрама, — лихорадочно думал Стас. — Так не бывает в жизни, ну просто не бывает. Отец бы нашел адрес и письмо бы придумал как передать. Он же тогда орел был, мать рассказывала давно, что влюбилась в него с первого взгляда и только ухажера, да это ж папа Тошки Маякова был, боялась бросить сразу, чтобы не психовал.
Тут кончилась и вторая тарелка бутербродов. Федя явно не наелся.
— Ну а может, мы не будем сухомятничать и поедем куда-то съесть чего-то существенней, — Стас решил поиграть в щедрого дядюшку.
— Мне домой надо, я же не просто так пришел, — встрепенулся Федор.
Вторая часть рассказа меньше имела отношения к индийской мелодраме, а больше к скотству, творившемуся на спорном пространстве между Россией и Украиной.
Вроде как брат Стаса работал директором школы в одном из районов Луганской области. В мае 2014 года к нему приехали из города пророссийские активисты и призвали организовывать референдум. Собственно говоря, директор школы все выборы и проводил. Организовали, проголосовали за независимость, легли спать, ожидая, что русские танки на подходе. Танки не пришли. Активисты тоже куда-то рассосались.
Через три дня приехали люди из СБУ, устроили у отца обыск, побили (тут Стаса дернуло), велели быть с вещами в Луганске. Тем же вечером Георгий Иванович дернул в Россию. Единственная работа, которая нашлась для него в Белгородской области, — собирать щитовые домики. В их районе боев больших не было. Поселок, в котором они жили, остался за Украиной. Через полгода вся семья, оставив хозяйство на родственников, перебралась под Белгород, а потом и в Москву. Какой-то старый друг Георгия Ивановича давно уже жил в столице, но теперь уехал на год на Север и оставил им квартиру за оплату коммуналки. Осенью предстояло искать что-то еще, поскольку благодетель не собирался болтаться на Севере всю жизнь.
Было туго. Работа случалась только разовая, и семья из пяти человек (так Стас понял, что у него есть еще две племянницы) разве что не голодала.
Но проблема оказалась даже не в деньгах.
Российское гражданство им не давали, а украинское выглядело как приговор.
Каждый второй чиновник рекомендовал валить обратно к себе: некоторые добавляли «жрать сало», другие — «воевать с укропами». Средняя дочка болела.
Федор с детства знал о мифических столичных родственниках. Несложный поиск в интернете позволил найти подходящего Ивана Георгиевича и Станислава Ивановича, год рождения первого совпадал (это что ж за база такая, спросил Стас — «Номер. орг», отвечал Федор).
Звонки на домашний телефон ничего не дали, Федор приехал на квартиру, там никого не нашел, но, на счастье, встретил какую-то старуху, которая помнила банк, где работает Стас (Нинель Антоновна, подумал Линькович, кто еще). Адрес найти было нетрудно. Федор поехал в банк — внутрь его не пустили, и он остался ждать у входа.
Стас катнул в руках уже пустую кружку и вдруг сам неожиданно для себя, сказал: «Поехали».
— Куда? — удивился Федор.
— С родней знакомиться, — Линькович махнул рукой, чтобы шофер выводил машину. Отправил в нее Федю, а сам на дорогу основательно подоил банкомат.
Довольно долгую дорогу на московскую окраину они заняли просмотром по Стасову айпаду матча Россия — Белоруссия, Федя увлекался футболом и, конечно же, болел за «Шахтера», хоть он и соскочил на Украину.
Поддерживая разговор, Стас пытался вспомнить: было ли такое хоть раз, хоть словом, хоть намеком упомянуть свою исчезнувшую невесту и старшего сына. Они в итоге очень мало пообщались, и разве что вот это «главное, чтоб дождалась» в Шереметьево в 1992 году. «Вот так нас и не дожидаются, — вздохнул про себя Стас, — как-то так оно все и выходит».
— А вот и отец, — вскрикнул парнишка, показывая на человека, внимательно читавшего объявления на столбе.
Машина притормозила. Федор выскочил первым, Стас вышел вслед за ним, медленно всматриваясь вроде как в родственника.
На фотографии он на Линьковича-старшего походил больше. Возможно, снимки делались до выпавших в последние пару лет испытаний или просто ракурс был удачный.
Но сомнений не оставалось.
— Где ты был, Федор, мать переживает, ушел на пару часов, а тут весь день тебя нет, — устало выговаривал Георгий, но потом заметил Стаса, все еще стоявшего около машины. Присмотрелся.
Линькович-младший лицом вышел в мать, с поправкой, конечно, на подбородок, который он прихватил у Ивана Георгиевича, но все равно в мать — он был как ксерокопия, а понять, что он Линькович из рода Линьковичей, легко могли только те, кто хорошо знал его отца. Возможно, дело было в том, что с самого детства он копировал Ивана Георгиевича, даже и в деталях.
Георгий Иванович своего отца видел только на фотографиях, но Стаса почему-то узнал сразу.
— Ты, Федор, домой зайди, а мы тут потолкуем.
Постояли три минуты молча. Георгий Иванович достал сигарету. Судя по виду, собрался сказать, что знать никого не желает и помощи ему не нужно. Тут к ним вернулся Федор.
— Папа, папа, Ксюхе опять поплохело, скорая не едет, говорит, у нас полиса нет, мол, в частную звоните.
— Ладно, родственничек, потом потрещим про нашу Зиту и Гиту с «Санта-Барбарой» во всех подробностях, а сейчас в больницу, кажется, надо, — Стас отодвинул плечом старшего брата.
Слышавший все шофер стал маневрировать, чтобы подъехать ближе к подъезду.
Антон Маяков
(РОССИЯ — ПОРТУГАЛИЯ, 1:0)
«Постарел-то как, наш орел Феодосий, обмяк и ослаб», — Антон, с удобством разместившись в кресле, широко улыбался собеседнику и щедро накрытому столу.
Диета диетой, но и желудок надо иногда радовать. В этом не отмеченном ни на одной туристической карте Москвы ресторане кормить умели. А по нынешним временам во Флоренцию стейка поесть уже просто так не слетаешь. Курс не тот и у страны, и у евро.
По первой рюмке Маяков и Лакринский выпили почти восемь лет назад как раз во-о-он под такую же, достойную самых высших похвал селедочку. Повод для встречи был притом вовсе не застольный.
Некая финансово-промышленная группа выдвинула через региональные отделения «Единой России» нескольких кандидатов в Госдуму. Предварительный отбор через партию они прошли, в том числе при помощи солидного взноса в предвыборные фонды. В АП за взнос похвалили, но кандидатов завернули. Специального компромата ни на кого не нашлось, но присутствовали намеки на связи с организованным преступным сообществом. Список партии должен был возглавить Владимир Путин, и сомнительных людей там совсем не ждали. Денег возвращать никто не собирался, это было совсем не в традициях. Люди, стоявшие за не случившимися кандидатами, решили предъявить — не власти, конечно, а отдельным исполнителям.
