— Наконец про существенное спросил — все в порядке, мы в разводе, с дочками могу видеться, когда хочу, деньги у нее и на образование детей есть, учится играть на арфе, обещал прилететь на первый же концерт.
— Ишь ты, арфа, давно увлеклась?
— Она скорее преподавательницей увлеклась, симпатичная такая негритянка.
Костя с изумленным возмущением посмотрел на Стаса.
— Ну жена, конечно, бывшая, но дети-то там твои, а ты так спокоен?!
Стас недоуменно разгрыз огурчик.
— Такое впечатление, что ты не из Хайфы, а из Нижнего Тагила. Что с детьми может плохого случиться?
Костя протестующе выпил рюмку.
Возникшее было напряжение смягчил разговор о только что закончившейся Олимпиаде. Костя не добрался до Сочи, потому что дорого, а Стасу просто не захотелось. Но результатам оба порадовались. Линькович, никогда не любивший индивидуальные виды спорта, неожиданно для себя страшно восхищался лыжной гонкой, а Костя, оказывается, всегда следил за фигуристками и очень хвалил Юлию Липницкую. Ради справедливости хором отругали российских хоккеистов, которые снова обосрались, будто бы футболисты какие-то.
Поболтав еще полчаса о всякой всячине, решили лечь спать, а с утра и по бизнесу поговорить.
Стас думал об увеличении инвестиций в онлайн-магазин Кости, но были кое-какие вопросы рабочего порядка.
Уходя с кухни, хозяин достал со шкафа айпад, строго указав гостю сидеть в сети не больше получаса.
Утром Линькович нашел Костю там, где оставил. Слегка отведанная вечером литровая бутылка водки почти опустела, закуску гость подъел, чему хозяин был несказанно рад.
А вот то, что вся кухня пропахла табаком, радости не вызывало, Стас разрешил выкурить сигаретку перед сном, а не высадить, судя по дыму, полторы пачки.
Красные глаза и стоявший на зарядке айпад не вызывали сомнений в том, как израильтянин провел эту ночь.
— Он меня забанил, — грустно сказал Костя, — просто взял и забанил.
— Кто?!
— Брат троюродный, я ж говорил, мы еще повидаться хотели, мы полночи спорили, а потом фигак — и нет ничего, в бан меня отправил.
— Ты ему письмо напиши и по старинке по электронной почте отправь, прям как дети.
— Уже пробовал — он написал, что читать не будет и ничего знать про меня не хочет. — Костя налил себе утреннюю рюмку и с горечью спросил воздух: — Чем их там зомбируют, дураки какие-то.
Стас дал ему выпить, потом велел умыться и поспать. Принял душ и, заедая утренний кофе вчерашним салатом, открыл ноутбук и начал прикидывать схему по переводу части денег из рублей в доллары и евро. Судя по всему, страна собиралась воевать, а это никогда не шло на пользу национальной валюте.
Через несколько часов он случайно залез в NEWSru.com и прочел, что внеочередное заседание Совета Федерации предоставило Владимиру Путину право пользоваться войсками за пределами России. Это окончательно убедило Линьковича, что деньги надо держать подальше от родины.
Когда Костя проснулся, Стас тут же согласился купить половину его бизнеса. Восхищенный израильтянин предложил немедленно спрыснуть сделку. И уговорил Стаса поехать на дискотеку в клуб «Петрович». Линькович напрасно убеждал, что теперь это далеко не самое модное место в Москве и многие посетительницы состарились вместе со столами и стульями. Но Костя во многом жил воспоминаниями о временах двенадцатилетней давности, а тогда «Петрович» производил впечатление.
Народу, как и в былые времена, было много, но для старых, хоть и с трудом идентифицированных гостей столик нашелся. Заказали выпивку и слегка закусить. Костя перемигивался с соседним «перспективным» столиком, три женщины пили красное вино и явно были готовы поплясать с продолжением. Хотя в целом настроение у многих присутствующих было явно не танцевальным. Как и много лет назад, в «Петровиче» собиралась либеральная и теперь очень недовольная происходящим в стране публика.
Стас искренне надеялся, что Костя будет заниматься телками, а не политическими дискуссиями на актуальные темы. Судя по боевому задору израильтянина, это могло кончиться хреновато. Внезапно Линькович понял, что за соседним столом сидит Косиевский. Они не виделись лет десять, и, видимо, у Константина Николаевича так и осталась плохая память на лица. Стаса он явно не узнал, хоть и кивнул, как полагается вроде как знакомому. С ним за столиком был еще какой-то схожего возраста мужчина. Линькович откуда-то знал его, но понять откуда и как было совсем невозможно при привычном для «Петровича» сумраке.
Тут заиграла скрипка Сергея Рыженко, и между столиками замаячили первые танцоры.
Костя тем временем пересел за соседний «перспективный» столик и подавал знаки Стасу, мол, давай к нам.
Линькович не хотел. Дамы выглядели недурно разве что при подвальном полумраке, да и просто с настроением отчего-то произошел тотальный швах. За потенциальное веселье Кости можно было порадоваться и вдвойне, если бы дамы забрали его с собой: принимать этих гостей ему не хотелось. Линькович закурил и снова посмотрел в сторону Косиевского. Тут скрипка затихла, но мужчины, кажется, этого не поняли и по инерции продолжали ее перекрикивать.
— Все же ты очень сильно рисковал, зачем, неужели нельзя списаться, созвониться, — раздосадованно плескал словами Косиевский.
— Не все можется по телефону, а тут и повод: куча народу из Москвы к хохлам, куча — в обратную сторону, вот и спокойно, — человек широко улыбнулся. — Ну что, посчитаемся и пойдем в другое место, тут ща бордель начнется.
Косиевский махнул рукой официанту и разлил остатки хреновухи из графина:
— Ну раз стоило, так стоило, но все равно это опасно, очень опасно.
Тут его собеседник наклонился через столик и начал что-то оживленно, но запредельно тихо говорить. Стас потерял интерес и начал осматриваться, вдруг будут еще какие-то знакомые. Никого не было, разве что вон тот оплывший козел, с молодой девкой, вроде раньше был при большом торговом доме.
— Вот такой бурелом с колеей, — прозвучало прямо над ухом. Это сказал собеседник Косиевского.
Они уже шли мимо Линьковича, именно поэтому он и услышал то, что, думалось, не услышит никогда.
Стас пришел в себя через полминуты, а потом кинулся за Косиевским и его спутником, сам даже не зная, что спросить первым делом.
Мы себе давали слово,
не сходить с пути прямого, —
заревел Александр Кутиков из всех колонок. Пять метров между Линьковичем и теми, кого он догонял, заполнились непроходимо пляшущей толпой. Стас не сдавался, стряхнул с себя какую-то толстуху, призывно — как ей казалось — изгибавшуюся в том, что она считала танцем.
выл Александр Кутиков, — в эти секунды Стас его ненавидел.
