Станислав Линькович
(5 ИЮНЯ, ФРАНЦИЯ — РОССИЯ, 2:3)
«Только мертвый негр не может быть отдан под суд», — напевал Стас, чинно ожидая во втором ряду начала судебного заседания. Сидевший рядом Костян копался в ноутбуке.
Дело казалось сделанным. Пятнадцать процентов акций, принадлежавших их клиенту, уже благополучно превратились в сорок пять, а по итогам заседания, когда будет наложен арест на двадцать три процента акций их противников, завод и вовсе окажется в шляпе.
Не в шляпе Стаса и Костяна, увы. Их дело простое, скупить акции у работяг, желательно не переплатив, но при этом опередив конкурентов. Вроде как все получилось. Оставалось только получить деньги и ехать в аэропорт.
Задерживаться в сибирском городе не имело никакого смысла. На самолет, в Москву — и авось успеть к началу трансляции Франция — Россия к знакомым ребятам в недавно открывшуюся неплохую пивную с чешским.
Первая работа Линьковича по части биржевой торговли оказалась недолгой. Летом 1994 года работодатель исчез в одночасье, задолжав сотрудникам полторы зарплаты. Кинул он и других, более существенных людей, которые грозно наведались в офис. С сотрудников, по виду, взять было нечего, но это братки тормознули, если не сказать, тупанули. Пока Стас заговаривал зубы уверенным ребятам в кожаных куртках, Костян слил на несколько дискет кое-какую инфу, с которой они и пришли к следующему работодателю. Почти три года они занимались ценными бумагами, и получалось довольно неплохо.
Дефолт 98-го года сожрал, не поперхнувшись, их малый консалтинговый бизнес в тихой комнатке с видом на Яузу и веселыми соседями-айтишниками. Не осталось ни рынка, ни ценных бумаг, ни личных денег.
В августе 1998-го все было по-взрослому. В среду президент банка, в котором держали свои счета компаньоны, давал бодрые интервью телеканалу НТВ и Первому каналу. В четверг в здании не было ни денег, ни руководства, а только охрана, два мусорных контейнера, заваленных пустыми бутылками, и слухи о том, что всю ночь братва вывозила общак. Стас и Костян потолкались около входа вместе с другими обманутыми вкладчиками. Ясно было, что жить теперь предстоит на оставшееся в карманах.
Было в них немного.
Несколько дней Стас не знал, что делать: мать приболела, а цены на лекарства гнались за курсом. Выручил Костян, у которого прибереглось немного наличности. Потом подвернулся удачный проект, который принес немного средств, но они ушли на новые лекарства.
Пришлось браться за новые проекты, состоявшие, как правило, в помощи сильному, который изымал собственность у слабого.
Работа была нервная, но прибыльная.
Месяц шел за год. Впечатлений у Стаса накопилось на хорошую книгу.
Несколько тысяч уральских рабочих, поющих около проходной «Интернационал» и готовых биться насмерть с московскими ворами за таких же воров местного разлива.
Драка двух акционеров прямо на совете директоров из-за назначения главного бухгалтера — битву останавливали выстрелом в воздух.
Некогда процветавший моногород, построенный вокруг военного завода, в котором уже полгода не платили зарплату и люди с удивлением смотрели на деньги. В единственном работающем ресторане этого города женщины кидались на пятерых москвичей так, как будто это были голливудские кинозвезды, — «так у нас все мужики спились».
Визг бывшего вице-губернатора, которого освобождали от теперь ненужной ему собственности…
Нынешний процесс тоже, в общем, был о том, что человек, имевший некоторое влияние, а потом его утративший, должен отдать и завод. Нет власти — нет имущества, все по-честному.
Судья попросил у адвокатов доверенности, потом паспорта. Документы адвоката, представлявшего интересы нанимателя Линьковича и Костяна, он изучал особенно долго, потом что-то шепнул секретарю суда.
— В чем дело? — нервно спросил адвокат.
В зал вбегали люди в камуфляже. Судья прокашлялся:
— Этот человек похож на серийного маньяка, его ищут уже три года.
— Вот ты сучара, — не выдержал Костя.
Адвокат, наверное, хотел сказать что-то более относящееся к юриспруденции, но уже лежал носом в плохо вымытый линолеум.
Жалобно запищал упавший на пол ноутбук Костяна.
— Не дергаться, работает ОМОН, — заорал кто-то над головой Линьковича.
— А мы ждали балетную труппу, — зачем-то отреагировал Стас и тут же мысленно извинился перед боком, ответившим за его неуместное остроумие.
Жесткость ОМОНа стихала по мере удаления от зала заседаний.
Из него их вытаскивали, в автобус подсаживали, полтора часа дороги прошли сравнительно мирно (Стас спросил, сколько кругов они должны сделать по городу, в ответ получил предложение завалить хлебало, если хочет и дальше своими зубами хавать), в отделении только что не предложили чаю.
Позволили умыться и разрешили курить. Камера была сравнительно чистой.
— Амба деньгам, — грустно сказал Костян.
— Почему? — спросил адвокат.
Костя со Стасом переглянулись, адвокат явно не врубался.
— Из зала нас вывели, а заседание продолжается, и вопрос решен будет, но, увы, не в нашу пользу, — пояснил Стас, потирая ребро (кажется, все-таки ушиб, а не перелом). — Думаешь, судья правда принял нас за банду серийных маньяков? Все он прекрасно понимал, сейчас проверят документы и отпустят.
— А процесс? — адвокат явно привык к каким-то другим реалиям.
— А процессы разворачиваются, — сказал Костян с горбачевской интонацией.
Стас засмеялся и тут же охнул, держась за бок.
К решетке подошел молодой и несколько выпивший милиционер.
— Ну что, москвичье, служил кто в армии?
Адвокат потупил глаза, Стас качнул головой, и тут вдруг отозвался Костян:
— Ну служил, и чего?
— Когда, где, — продолжил милиционер чуть более уважительно.
— В Одессе в 1989-м в войсках связи, потом по горбачевской студенческой амнистии домой ушел, а ты что…
Милиционер хмыкнул и стал задавать вопросы. Стас следил за происходящим с замиранием сердца. Костя совершенно точно не служил в армии, и если сейчас обман выяснится, то сидеть им в наручниках до прихода помощи. И это еще в лучшем случае.
— Эй, Белов, — завопил милиционер, — ты выиграл спор, с меня пузырь.
Появился сержант, чуть постарше Костиного собеседника.
— Я ж тебе говорил, что москвичи служат в армии, у меня «замок» москвич был, такой парень. Вы, там в клетке, не знали такого Пет…
— Да ты что, Белов, — засмеялся первый, — их там девять миллионов рыл, откуда они знают-то друг друга, я лучше по-быстрому до футбола за проспоренным сбегаю.
Стас решил рискнуть вслед за Костей.
