— Чурки, че непонятно?
— Майку об это говно американское испачкал.
— Вкусно в целом.
— Котлета котлетой, в столовой при заводе такие же ляпают.
— Это когда мясо кладут, а не говно, все от повара зависит.
— Не ссы в компот, в нем повар ноги моет.
— Всё, пошли, к семи надо на Маяковку.
— Да тут идти пять минут.
— Пять не пять, а лучше пораньше.
— Лимончик, ты чего-то опять раскомандовался.
— Дело Лимончик говорит, перед стрелкой воздух понюхать надо.
— Давай, студентик, учись получше.
Только когда «сальники» вышли на улицу, Толя Крипун выдохнул. Жизнь в родном городе сделала его осторожным.
Через три часа после встречи в «Макдоналдсе» Петя пришел домой и положил на кухонный стол восемь червонцев.
— Это ж откуда столько? — подозрительно спросила Евгения Павловна. — Если краденое, то не возьму, отнесешь, где взял.
— Че, трудно запомнить, я ж говорил, устроился на вторую работу, кооператору одному магазин сторожу, — Пете надо было срочно в ванную, посмотреть, сильный ли синяк на плече.
Звезданул-то этот лось здорово, нормальная битка, но ничего, лосю совсем рога оторвали.
— Это не работа, — проскрипел Алексей Петрович от телевизора, — это баловство, но присмотри, что там поценней, когда их резать начнут, надо прихватить на память.
— Да какой начнут, сытомордые банкуют, — мать наступление демократии совсем не приветствовала.
Отец тоже был не в восторге, но оставался прагматиком.
Петя и врал и не врал одновременно. Он действительно числился и инструктором в спортзале, и сторожем, и — об этом он родителям не говорил — в кооперативе маляром-штукатуром пятого разряда. Кисти в руках он не держал со школьных уроков рисования, но каждый месяц ходил расписываться за большую зарплату, из которой ему доставалось девяносто рублей. Это была, как сказал один из «старших», базовая ставка.
Все остальное — как получится. Сидел ночью около грузовой машины, следя, чтобы никто не прикопался, — четвертной. Стоял около двери, пока «старшие» беседовали с кооператором, и не обращал внимания, что тот выходит с разбитой мордой, — два четвертных. Мордобой — отдельная такса. Как вот сегодня на Маяковке, где пришлось шугануть каких-то заезжих, бодрых и резких.
Станислав Линькович
(НОЯБРЬ)
— Выпьем, выпьем бражки, — смеялся Стас, разливая из большой красивой бутылки слегка коричневатую жидкость.
Вся компания тоже ржала. Любое бухло по нынешним временам добыть непросто, а тут и много, и задешево.
Напиток достался Линьковичу почти случайно.
В институтском буфете не было ничего, кроме большой банки яблочного сока. Стас очень хотел есть, но, кажется, предстояло терпеть до дома. Стаканчик сока стоил несколько копеек, переоценка случалась каждую неделю, но сок почему-то держался прежней стоимости. Так уже ничего не стоило.
После первых нескольких глотков Стаса повело. Он внимательно посмотрел на стакан, потом на банку. Сделал еще глоток — сомнения не было, сок забродил. Получилась не очень вкусная, но явно забирающая брага.
Стас деловито подошел к буфетчице:
— Сколько у вас банок этого сока, включая открытую? Я беру все.
Две трехлитровые банки обошлись в семь рублей.
Бутылка пива около метро стоила четыре.
Дома на балконе по старой памяти хранились всякие красивые заморские бутылки, коллекцию отец уже забросил, но пока и не выкидывал. Имелись там и четыре венгерские полуторалитровые фляги. Помыть емкости и разлить из банок было минутным делом.
Потом Стас набрал товарища, у которого затевалась вечеринка.
— Старый, я тут венгерским сидром разжился, десять рублей за полтора литра, как думаешь, народ потянет?
Народ потянул. Бухла в Москве по таким ценам было не достать.
Угрызений совести у Стаса не имелось ни капельки. Вырученные деньги пошли бы на дорогие сигаретки с ментолом для девушки, они как раз по невероятной цене появились в редких коммерческих магазинах. Не то чтобы Яна не курила других, но, узнав про Salem, возжелала их: «Я ж ведьма, так Salem мне самые подходящие».
Стас не спорил, хотя насчет ее ведьмачества имел иное мнение.
— …А что ты напеваешь? — спросил кто-то Стаса.
— Дубина, это ж «Куин», — ответил кто-то за Линьковича, — это те, кто «уи а зе чемпьонс, май френд».
Заговорили о музыке, Стас подсел к Яне.
— Он умирает, — шепнула она.
— Кто?
— Меркьюри, их солист, отцу где-то английскую газету достали, я прочитала, у него СПИД и он умирает.
— А чего у него СПИД? — Стас и впрямь удивился, про новую страшную болезнь, которая косила каких-то нехороших людей, он слышал много, но вот чтобы Меркьюри…
— Друзяки, по суперченел «Шоу маст гоу он» снова показывают, — завопили с кухни.
Все кинулись на голос. Клип группы «Куин» вышел только-только, но его показали в СССР одновременно со всем миром, и это было крайне круто. Как и все, что происходило с музыкой и кино в последние года два. Увидеть фильм так же, как и весь мир, услышать музыку одновременно с Лондоном и Нью-Йорком, увидеть группы — ну хорошо, какие-то старые для родителей, а какие-то ведь действующие и новенькие, с пылу с жару. Типа сентябрьской «Металлики» и DC.
Через два часа Стас провожал Яну домой. Вписаться в гостях был не вариант, дома тоже, Иван Георгиевич и Альбина ушли в гости, но собирались вернуться. Сегодняшнее свидание обещало остаться платоническим.
Ноябрь был привычно по-московски мерзкий. Тут, вопреки всем переменам в стране, новаций не ожидалось. Яна мерзла, и Стас, вспомнив, что карманы полны денег, выкинул руку прямо перед такси. Случился жаркий, но недолгий торг. Сели на заднее. Яна молчала, Стасу тоже говорить не хотелось. Тихо играло радио, кажется, «Европа плюс». Это тоже было новое и прекрасное — несколько станций, до краев наполненных новой музыкой. Таксисту что-то не понравилось в мелодии, и он перекрутил на SNC — тут рока было побольше.
— Продвинутый, — шепнул Стас.
Яна ухмыльнулась, спросила разрешения закурить и чуть приоткрыла окно машины. «Светлана Ка-за-ри-но-ва», — откликнулось на это радио именем популярной ведущей.
— Стас, я тебе кое-что хотела сказать важное, — начала девушка.
Водитель вдруг ударил по тормозам. Линькович ударился головой о сиденье и хотел уже ругаться, но водитель выкрутил до предела ручку громкости.
— Сегодня вечером скончался солист и лидер группы «Куин» Фредди Меркьюри. Ему было…
