Константин Иванович умолк. Георгий Тигранович в течение всей его речи хранил молчание, усевшись в кресло за своим столом и барабаня пальцами по его крышке.
– Да-а, много, много ты знаешь, Константин. Ну, про легенду Канселье мы говорить всерьез все же не будем, однако и без того головной боли немерено. По существу, украдено национальное достояние. Кошмар, кошмар!
Георгий Тигранович снова вскочил и зашагал по кабинету, опять уподобляясь бенгальскому тигру в клетке.
– А зря ты, Георгий, так уж игнорируешь легенду Канселье. Проработав тридцать лет в этом институте, я на такое насмотрелся, что не стал бы так уж отметать ее с порога, тем более что неопределимый химический состав фулканеллина есть уже нечто, что обыватель назвал бы чудом. Кроме того, легенда Канселье лежит в основе мотива кражи, это же очевидно. Продать препарат практически нельзя или очень сложно. Значит, не обогащение было мотивом кражи, а стремление к власти над миром, даже над мирами.
– Толкиен какой-то, – пробормотал Георгий Тигранович. – Но похоже, что насчет мотива ты прав, Константин. Что делать будем?
– Ну, во-первых, можно с уверенностью сказать, что вор – свой человек, специалист. Не обязательно из нашего института; он может быть из университета, из пары-тройки других мест, из Москвы или Новосибирска, наконец. Кто вчера заходил легально, так сказать, в хранилище?
– Вот список, всего пять человек, все наши сотрудники: Эльза Петрова – поболтать с подругой; Изольда Полянская – за своим кетамином, чтобы отнести его в клинику и отметиться, что вот она экспериментирует (якобы); Марк Погодин – к приятелю; Игорь Зацепин – консультация у Ирины Васильевны по поводу хранящихся у нас грибов-энтеогенов из Южной Америки; и, наконец, твой тезка Константин Ризин. Ну этот и вообще-то пробыл в хранилище от силы минуты три искал там почему-то Ходокова из клиники. Не нашел, естественно, и сразу же ушел. Вот, собственно, и все.
– Да, негусто. Вряд ли из этого щи сваришь. Эльза и о простом-то ДМТ понятия, поди, не имеет – ей бы партвзносы собирать, как в старые времена, а не в темные властелины лезть; с Изольдой все понятно: ей надо изображать из себя великого ученого-экспериментатора, чтобы опять в Кембридж поехать, но не более того; Марк – просто пьяница и бездельник; Игорь Зацепин – человек, конечно, серьезный, но это вроде бы еще не криминал. Ну а Костя Ризин… Короче говоря, скорее я взял этот ДМТ-Ф, чем он, сами понимаете. Чужая душа, конечно, потемки, но не до такой же степени.
– Значит, скорее всего, это кто-то туда нелегально пробрался, ночью, что ли. Вот тебе и собственная служба безопасности! Мордовороты и бездельники, им бы только водку жрать (прости, Костя) да прибавки к зарплате требовать.
– Ну это ты зря, Георгий. Во-первых, если уж человек в черные властелины собрался, он такое придумает, что никакая секьюрити не поможет. А во-вторых, наш шеф безопасности, Юрий Игнатьевич то есть, – человек вполне приличный и соображающий, не надо так уж сразу его списывать.
– Нервы, нервы… Так что делать-то будем?!
– Во-первых, никаких общих собраний и оповещений всех и вся. Будем действовать piano-piano
[10], как говорят итальянцы. И не надо, чтобы в бюро секции или тем паче в президиуме РАН узнали. Тогда начнется суета и катавасия, и уж точно ничего выяснить не удастся, да и реноме института погибнет. Они к нам в начале следующего года ревизию присылают, так что до этого срока время есть. Если, конечно, весь наш мир уже завтра не полетит в тартарары, хе-хе. Пусть Юрий Игнатьевич спокойно работает, вызывает к себе, беседует, даже в командировки ездит, если надо, но все строго конфиденциально и келейно. Собственное расследование, так сказать.
– Ну спасибо тебе, Костя. Ты меня и вправду немного успокоил. Ладно, иди к себе и сам поговори, с кем найдешь нужным. И держи руку на пульсе, как говорится. А я вызову Юрия Игнатьевича и озадачу его – он, впрочем, уже и сам озадачился, – дам ему разные там «цэ у» на тему piano-piano. Если найдешь нужным организовать какую-то утечку информации, сделай. Только не самому болтливому.
– Ученого учить что мертвого лечить.
– Ну ладно, пока-пока! Буду держать тебя в курсе.
– Не расстраивайся, Георгий, не стоит оно того. Твои волнения и, прости меня, истерики делу никак не помогут, скорее испортят, а здоровье-то уж точно пострадает. Ладно, счастливо!
Слегка кряхтя, Константин Иванович поднялся на ноги и, слегка махнув рукой начальству, двинулся к двери. Георгий Тигранович тем временем уже звонил по внутреннему телефону начальнику службы безопасности института Юрию Игнатьевичу Головачеву.
Вот, собственно, какая картина возникла в моей голове во время неспешного и даже несколько монотонного рассказа Тролля.
Все смешалось в моей голове. С одной стороны, я был уверен, что в хранилище я ничего не брал, по крайней мере сознательно. Но вот эта-то оговорка и была существенным коррективом декларации моей невиновности. Дело в том, что я вообще не помнил, что я делал в хранилище и как из него вышел. С другой стороны, никакого препарата у меня не было. Его забрал Андрей во время моего обморока на лестнице? Абсурд. Сама мысль о причастности Андрея к этой краже казалась мне настолько абсурдной, что я отметал ее с порога; само мое сознание категорически отвергало ее. И тем не менее что-то тут было неладно: мой странный визит в хранилище, этот обморок… Странно… И вместе с тем ничего кроме чувства несообразности происшедшего. Подождем, что будет дальше, пока ничего придумать и тем более доказать нельзя.
Я заверил Тролля, что ничего никому не скажу, и рассыпался в благодарностях за доверие. Сам Георгий Леопольдович считал, что все это какая-то особенно компетентная наркомафия с особенно длинными руками, которые сумели дотянуться до нашего института и совершить хищение под покровом ночи, когда спят усталые игрушки и дремлют охранники, положив голову на стол, как на импровизированную подушку.
– А может быть, охрану и подкупили, – глубокомысленно заключил Тролль.
Мне версия наркомафии казалась уж слишком простой, лежащей на поверхности и поэтому совершенно, говоря наукообразно, нерелевантной. Надо искать в институте, и не обязательно la femme, в этом я был уверен. Обратно до института мы шли молча. Вернувшись в наши Палестины, мы разошлись: Тролль отправился в библиотеку, а я в сектор.
В секторе, как я того и ожидал, мне сообщили, что звонил Юрий Игнатьевич и просил зайти к нему в кабинет на четверть часа, когда у меня будет время. Я вздохнул и отправился на первый этаж (всегда любил отделываться от неприятных дел сразу, чтобы не висели над головой дамокловым мечом), в кабинет, обитый коричневой клеенкой, на которой висела табличка: «Директор службы безопасности СПбО ИТП РАН». Поскольку стучать по клеенке было довольно бессмысленно, я приоткрыл дверь и просунул голову внутрь:
– Вы позволите, Юрий Игнатьевич?
– Да-да, входите, пожалуйста, Константин Владимирович, гостем будете!
