По силе хватки Астрид поняла, что у тети серьезный разговор. Заглушая музыку, Элинор спросила:
– Я хочу знать правду. Ники женится в Калифорнии?
Астрид сделала глубокий вдох.
– Да.
– Когда?
– Не хочу тебя обманывать, но я обещала Ники, что не стану выдавать никаких подробностей, поэтому тебе придется спросить у него самой.
– Ты же отлично знаешь, что мой сын не отвечает на звонки больше двух лет.
– Это касается только вас. Пожалуйста, не втягивай меня в ваши отношения.
– Ты и так уже втянута по самое не балуйся, хочешь ты того или нет, поскольку у вас от меня секреты! – разъярилась Элинор.
Астрид вздохнула. Она ненавидела подобные стычки.
– Учитывая обстоятельства, ты отлично понимаешь, почему я не могу тебе этого сказать.
– У меня есть право знать!
– Да, но у тебя нет права срывать его свадьбу!
– Я не собираюсь ничего срывать! Ты обязана мне сказать. Я ЕГО МАТЬ, ЧЕРТ ПОДЕРИ! – взорвалась Элинор, забыв, где находится.
Шокированный пианист перестал играть, и все взгляды в комнате теперь были прикованы к ним. Астрид видела, что даже бабушка с недовольством посматривает в их сторону.
Астрид поджала губы, отказываясь отвечать.
– Просто потрясающе! – Элинор сверлила ее гневным взором.
– Потрясающе, что ты ожидаешь, будто Ники захочет видеть тебя на свадьбе! – ответила Астрид дрожащим голосом и ушла.
За три недели до Нового года повара Янгов, Шанов и Цяней собирались в кухне Тайерсаль-парка, чтобы начать марафон по производству новогодних деликатесов. Маркус Сим, известный кондитер семьи Шан, проживающий в их поместье в Англии, прилетал, чтобы приготовить всевозможные десерты нонья: разноцветные многослойные куэ ляпис, деликатно вылепленные куэ «красные черепашки» и, конечно же, свое знаменитое печенье куэ бангкит с миндалем. А-Лянь, давний повар Цяней, руководил командой, ответственной за трудоемкое приготовление тарталеток с ананасом, греховно-сладких няньгао и пикантных цай тао куэ с дайконом. А-Цин, кухарка в Тайерсаль-парке, отвечала за новогодний стол, где ежегодно появлялась гигантская запеченная ветчина (с ее фирменным соусом из ананасового бренди).
Но впервые за много лет Элинор не наслаждалась обедом, едва притронувшись к ветчине, которую Джеральдина Тань объявила «даже более сочной, чем в прошлом году», и не могла даже смотреть на любимые няньгао. Ей нравилось, как здесь готовили этот десерт из клейкого риса: нарезали массу кусочками в форме полумесяца, опускали в жидкое тесто и жарили до золотисто-коричневого цвета, чтобы снаружи образовалась легкая корочка, но при этом десерт таял во рту сразу же, как укусишь. Увы, сегодня у нее просто не было аппетита. Следуя строгому протоколу рассадки, она оказалась в ловушке рядом с епископом Сингапура и пристально смотрела на мужа по другую сторону стола: он накладывал себе в тарелку очередную порцию ветчины, непринужденно болтая с женой епископа. Как у него кусок лез в горло в такой момент? Час назад она спросила Филипа, слышал ли он что-нибудь о свадьбе Ники, и муж шокировал ее ответом:
– Разумеется.
– ЧТО? Почему ты мне не рассказал?
– А не о чем рассказывать. Я же знал, что мы не поедем.
– Что ты имеешь в виду? НЕМЕДЛЕННО ВЫКЛАДЫВАЙ! – потребовала Элинор.
– Ники позвонил мне в Сидней и спросил, не хочу ли я приехать на его свадьбу. Я спросил, приглашена ли ты, и он ответил «нет». Поэтому я сказал ему: «Удачи, парень, но я не приду, если твоя мать не приедет», – спокойно объяснил Филип.
– Где свадьба? Когда?
– Я не знаю.
– Аламак! Как ты можешь не знать, когда он пригласил тебя?
Филип вздохнул:
– Я не спрашивал. Это не важно, раз мы все равно не едем.
– Почему ты не рассказал мне о разговоре?
– Потому что я знал, что у тебя крышу снесет от этой новости.
– Ты идиот! Беспросветный идиот! – взвизгнула Элинор.
– Видишь, что́ я говорил.
Элинор ковыряла палочками горячую лапшу, делая вид, что слушает жалобу епископа на жену какого-то пастора, которая тратила миллионы на то, чтобы стать знаменитой поп-звездой. За детским столом няня Кассиана пыталась уговорить его закончить обед.
– Не хочу макарошки! Хочу мороженку! – капризничал мальчик.
– Это Новый год. Сегодня никакого мороженого.
Внезапно Элинор пришла на ум блестящая идея. Она подозвала одну из служанок и сказала:
– Будь любезна, передай А-Цин, что у меня все горло обожжено горячей пищей. Я дико хочу мороженого.
– Мороженого, мэм?
– Да, любое подойдет. Все, что найдется в кухне. Только не тащи его сюда. Встретимся в библиотеке.
Пятнадцать минут спустя, выдав няне Кассиана пять хрустящих стодолларовых купюр, Элинор сидела за лакированным столом в библиотеке, наблюдая, как мальчик поглощает мороженое из большой серебряной миски.
– Кассиан, когда мамы не будет дома, ты можешь просто попросить Людивин позвонить мне, и мой водитель заедет и отвезет тебя поесть мороженого, когда только пожелаешь, – сказала Элинор.
– Правда? – Глаза Кассиана расширились.
– Разумеется. Но это будет наш маленький секрет. Кстати, а когда мамочка уедет? Она не говорила, что скоро сядет в самолет и полетит в Америку?
– Ага. В марте.
– Она говорила, куда поедет? В Купертино? Или Сан-Франциско? Лос-Анджелес? Диснейленд?
– В Лос-Анджелес, – ответил Кассиан, отправляя в рот еще одну ложку мороженого.
Элинор вздохнула с облегчением. Времени еще предостаточно. Она потрепала мальчика по голове и улыбнулась, увидев, что его классическая рубашка «Бонпойнт» спереди вся заляпана горячей помадкой. Вот тебе, Астрид, за то, что пыталась утаить от меня такие важные вещи!
6
Мортон-стрит
Нью-Йорк
10 февраля 2013 года, 18:38, тихоокеанское поясное время
Текстовые сообщения на мобильный Николаса Янга (номер, который не знают родители)
Астрид: Твоя мама узнала про свадьбу. С НГ!
Ник: Что за черт? Как?
Астрид: Не знаю, кто проболтался. Она пристала ко мне у бабушки. Все кончилось плохо.
Ник: Правда???
Астрид: Она взбесилась и устроила сцену, когда я не рассказала подробности.
Ник: Она не знает когда, где и т. п.?
Астрид: Нет, но не сомневаюсь, что узнает в итоге. Готовься.
