– Да? Входите.
Астрид открыла дверь и увидела, что Людивин растянулась на постели и общается в видеочате с каким-то серфером.
– Людивин, пожалуйста, собери все самое необходимое для себя и Кассиана. Мы уезжаем в дом моей матери.
– Когда?
– Прямо сейчас.
Оттуда Астрид побежала в свою спальню и схватила кошелек и ключи от машины. Когда она спускалась вместе с Людивин и Кассианом, Майкл стоял посреди большого зала, пристально глядя на них. Астрид передала ключи от машины помощнице и прошептала:
– Садись в машину с Кассианом. Если я не выйду через пять минут, отправляйся прямо на Нассим-роуд.
– Людивин, если ты, мать твою, сдвинешься с места, я тебе, черт тебя дери, шею сломаю! – заорал Майкл.
Француженка замерла, а Кассиан уставился на отца широко раскрытыми глазами.
Астрид тоже сверлила мужа взглядом.
– Хорошо же ты выражаешься в присутствии сына, Майкл. Знаешь, я долго цеплялась за наш брак и честно старалась сохранить его. Ради нашего сына. Но ты бесцеремонно вторгся в мое личное пространство, и этот факт подтверждает, что от брака не осталось камня на камне. Ты не уважаешь меня и, что еще важнее, не доверяешь мне. Впрочем, ты никогда мне не доверял! Так зачем нас удерживать? В глубине души ты знаешь, что я больше не та жена, которая нужна тебе. Ты просто не хочешь это признать.
Майкл подбежал к входной двери и загородил выход. Потом схватил со стены баварскую алебарду пятнадцатого века и угрожающе помахал перед носом Астрид.
– Ты можешь проваливать в ад, мне плевать, но ты не заберешь моего сына! Если вы сейчас покинете дом, я позвоню в полицию и скажу, что ты похитила ребенка. Кассиан, иди сюда!
Мальчик заплакал, и Людивин крепко прижала его к себе, тихо пробормотав: «C’est des putains de conneries!»
[141]
– Хватит! Ты его пугаешь!
– Да я всю твою семейку с грязью смешаю! Вы появитесь на обложках самой желтой газетенки. Я подам на тебя в суд, обвинив в измене, у меня есть электронные письма и телефонные записи, чтобы доказать это! – прорычал Майкл.
– Если ты прочитал все мои письма, то должен знать, что я не написала Чарли ни одной неуместной вещи. Ни единого слова! Он был для меня всего лишь хорошим другом. Он был лучшим другом, и сделал для меня больше, чем ты можешь представить, – сказала Астрид, ее голос дрожал от волнения.
– Да, я знаю, ты тщательно заметала следы. Но этот придурок – нет!
– О чем ты?
– Все так очевидно, Астрид. Парень так безумно влюблен в тебя, что это даже грустно. Все его электронные послания – это жалкие любовные письма.
Астрид внезапно пришло в голову: а ведь Майкл сказал правду. Каждое электронное письмо, каждое текстовое сообщение, которое Чарли когда-либо писал ей, было свидетельством его любви. Он никогда не нарушал свое обещание. С того дня, как дал его у гроба Абеляра и Элоизы в Париже. Внезапно Астрид ощутила необыкновенный прилив сил. Пожалуй, она никогда не была такой храброй, как в эту минуту.
– Майкл, если ты сейчас же не отойдешь от входной двери, клянусь Богом, я сама позвоню в полицию!
– Валяй! Мы оба засветимся в утренних выпусках газет! – закричал Майкл.
Астрид достала телефон и набрала 999. С ее лица не сходила спокойная улыбка.
– Майкл, разве ты не знал, что моя бабушка и дядя Альфред являются крупнейшими частными акционерами «Сингапур пресс холдингс»? Наши имена никогда не окажутся в газетах.
16
Тайюань-роуд, 188
Шанхай
Почему я узнаю́ от Элинор Янг, что моя дочь чуть не умерла? – ругалась Керри Чу в трубку.
– Это не так, мам, – возражала Рейчел, растянувшись на кушетке в гостевой спальне резиденции Бао.
– Ай-я, Элинор сказала, что ты на смертном одре! Я собираюсь завтра первым рейсом в Шанхай.
– Тебе не нужно приезжать, мама. Уверяю, никакой серьезной угрозы здоровью не было, а теперь я и вовсе в полном порядке! – Рейчел рассмеялась, пытаясь преуменьшить масштабы случившегося.
– Почему Ник не позвонил мне раньше? Почему я все узнаю последней?!
– Я провела в больнице всего несколько дней, быстро пошла на поправку и действительно не видела причин для беспокойства. И с каких пор ты начала верить всему, что тебе говорит Элинор? Вы теперь лучшие подружки?!
– Нет, конечно. Но она названивает мне несколько раз в неделю, и у меня нет выбора, кроме как отвечать на ее звонки!
– Подожди минутку, почему она звонит тебе несколько раз в неделю?
– Она узнала на свадьбе, что я продаю дома всем техническим специалистам в Купертино и Пало-Альто, и с тех пор звонит, чтобы узнать последние сведения о технологических акциях. А заодно допрашивает насчет вас. Каждые несколько дней она хочет знать, есть ли какие-нибудь новости.
– О нашей поездке?
– Да плевать ей на вашу поездку. Конечно, она хочет знать, беременна ли ты!
– О боже! Начинается… – пробормотала Рейчел себе под нос.
– Серьезно, разве не приятно было бы сказать, что вы зачали ребенка в Шанхае? Надеюсь, вы с Ником там старались.
Рейчел издала горловой звук, как бы задыхаясь.
– Ой! Стоп, стоп! Я не хочу говорить с тобой на эту тему, мам. Пожалуйста, соблюдай границы!
– О чем ты?! Ты появилась на свет из моего влагалища. Какие между нами могут быть границы? Тебе уже тридцать два, и если у тебя сейчас нет детей, когда ты собираешься начать работать в этом направлении?!
– Да, мама. Верно подмечено.
Керри вздохнула:
– А что там с девушкой, которая пыталась отравить тебя? Ее повесят?
– Господи, я понятия не имею. Надеюсь, нет.
– Что значит «надеюсь, нет»! Она же пыталась тебя убить!
Рейчел тоже вздохнула:
– Все несколько сложнее. Подробности не объяснить по телефону, мама. Это длинная история, которая могла произойти только в Китае.
– Ты все время забываешь, что я родом из Китая, дочка! Я знаю о стране гораздо больше, чем ты, – раздраженно проворчала Керри.
– Конечно, мама, я не это имела в виду. Но ты просто не знаешь людей и обстоятельства, с которыми я столкнулась здесь, – оправдывалась Рейчел, и ее охватила печаль при мысли о скорой встрече с Колетт…
На следующее утро после того, как они с Ником вернулись в Шанхай, Колетт засыпала ее голосовыми сообщениями: «О боже, Рейчел, мне очень, очень жаль. Я не знаю, что сказать. Я только что узнала о Роксане и обо всем этом. Пожалуйста, перезвони мне».
