Поезд доезжает до конечной станции. Возможно, это та же платформа, на которую я вступила тридцать два дня назад или тысячу, я сбилась со счета. Люди толпятся в проходе и бросаются к дверям в обоих концах вагона, мечтая поскорее выбраться наружу. Ночью пассажиров меньше, но они громче. И их ожидание разливается в воздухе.
Девушка, сидящая рядом со мной, не торопится и совсем одна. У нее с собой небольшой чемодан, который она достает с полки, а на щеке розовый отпечаток после сна. Кем бы она ни была, но, спуская чемодан, она наступила на меня и даже не извинилась. А потом и вовсе исчезла.
На платформе столпотворение, мимо носятся люди, от которых приходится отшатываться и уступать дорогу. Я жду, пока они разойдутся, пока кондуктор покинет поезд, а потом прислушиваюсь. Туннель все так же тих и окутан клубами темноты. И никто не следует за мной.
Я направляюсь в главный зал, где находятся кассы, который сотни тысяч людей пересекают каждый день. Там, под высоким сводчатым потолком с головокружительной росписью созвездий, в центре большого помещения находится круглая стойка информации. А на ее вершине расположены четырехликие часы, поблескивающие латунью и золотом. Как будто их могли сделать из чего-то другого.
«Я появлюсь после полуночи, – говорила она. – И буду искать тебя там».
Но еще рано. Сейчас возле стойки толпятся обычные люди. Они задают вопросы, планируют поездки. Они твердо стоят ногами на земле, и ни один из них не похож на ту девушку, с которой я пришла встретиться.
В золотистом воздухе переливаются мельчайшие частицы пыли. Но по углам виднеются сажа и грязь. Тем не менее циферблаты сияют – легенда гласит, что они сделаны из чистого опала, – и говорят мне, что у меня еще есть время. Когда полночь настанет, я наверняка узнаю, скучала ли по ней, но до тех пор не могу усидеть на месте. Поэтому хожу вокруг. У меня больше нет багажа или чего-то еще, что удерживало бы меня, и я могу ускориться, мешая людям, которые дожидаются прибывающего поезда. Иногда они удивленно смотрят мне вслед. Но я – пятно, которое можно заметить лишь краем глаза. И, как только они моргают, движущаяся тень исчезает.
Чтобы было лучше видно, я поднимаюсь на платформу, где сходятся две лестницы. Мне попадаются и другие такие, как я, они скользят мимо с надеждой, возможно, беспочвенной, что мы узнаем друг друга поближе и станем держаться вместе. Подозреваю, что в любой день здесь можно встретить множество подобных нам. Мы другая разновидность пассажиров.
Но я ищу ее среди людей. Вглядываюсь в лица и тела, когда прохожу мимо. Иногда какое-то кажется знакомым, словно в голове воскресает воспоминание с яркими цветами, вкусами и всплесками света, но только на мгновение, потому что я тут же отбрасываю его. Они все совершенно не та девушка, которую я ищу. В какой-то момент замечаю в толпе на нижнем этаже лицо, которое не ожидала увидеть, с поджатыми губами и острым, словно кинжал, взглядом. Но если это та девушка, что освободилась из дома, в котором провела сотню лет и, по слухам, умерла, то все равно здесь не место для встречи со мной. Я твержу себе, что это просто какая-то сердитая молодая женщина, путешествующая по городу. Их, наверное, очень много.
Когда я перевожу взгляд в центр зала, то часы показывают полночь. А затем минутная стрелка движется на одно деление. А затем еще на одно.
Она не придет. Я слишком долго собиралась, и она устала ждать.
Но в этот момент чувствую, как мой взгляд притягивают сияющие циферблаты. На молочном стекле отражается станция.
А затем я вижу ее.
Это, скорее всего, она. Скорее всего.
Ее тень зависла возле стойки, расплывчатая фигура, которую можно заметить лишь краем глаза, как и меня. Мы одинаковые и, возможно, всегда такими были.
Она стоит спиной ко мне, и в какой-то момент я начинаю сомневаться, не спутала ли. Но затем понимаю, что это точно она, это не может быть кто-то другой, просто так же, как и я, она получила второй шанс и начала все с чистого лица. За пределами дома ни один из нас не носит маску.
Сколько ночей она приходила сюда? Она сказала, что будет искать меня, но как долго?
Я спускаюсь с лестницы. Пересекаю зал и приближаюсь к ней. Детали ее внешности не важны. Цвет волос. Туфли. Платье, черное, синее или какое-то еще. Даже когда она стоит спиной ко мне, я замечаю вихор в ее волосах, ее длинные ноги и то, как она наклоняется. Это то, что я буду помнить всегда.
Я тоже сейчас отражаюсь в часах. Но она смотрит на информационное табло, словно может дотянуться и ткнуть в расписание или сломать его, разбив экран ради забавы, чтобы посмотреть, как все засуетятся.
Я притормаживаю. Она стоит у информационной стойки, чтобы спланировать куда-то отправиться? Уедет ли она отсюда по гудзонской линии, или на другом поезде, или отправится на улицу и поймает там такси? Неужели я снова встретилась с ней перед ее отъездом? Я всегда считала, что это может когда-то случиться. Но никогда не думала, что это будет на железнодорожной станции, заполненной незнакомцами и гулом. Столько всего уже произошло: ожидания и сомнения, будет ли она здесь, и темнота между нами, когда деревья возвышались надо мной, сторожа мое тело, а в ушах свистело. Вспышка света так удивила меня, что я вновь очутилась в поезде.
Я не знала о ней совершенно ничего до той ночи в лесу. А теперь она настоящая.
Я похлопала ее по голому плечу. Ее кожа теплая, как дым, и прохладная, словно воздух, но полностью соответствует температуре в помещении. Кажется, она меня не почувствовала.
Я перемещаюсь и оказываюсь в поле ее зрения. Если она перестанет возиться с информационным табло и чуть повернет голову…
– Моне?
Мой голос напоминает треск от того, что долго молчала.
Кажется, словно звук отскакивает от небосвода на потолке и летит туда, где мы стоим. Даже если это всего лишь шепот.
Меня услышали?
Она поворачивается. Стопка расписаний вылетает из контейнера и рассыпается по полу. Но никто из нас не тянется за ними. Я различаю ее глаза среди теней: темно-карие, с янтарными крапинками.
«Моя», – хочется сказать мне.
Неужели спустя столько времени она стоит прямо передо мной, как раз через несколько минут после полуночи, как и обещала. Я не знаю, как давно она упала с неба за воротами и ушла без единой царапины. Но ведь это же она, верно? Я узнаю ее где угодно.
Надеюсь, она тоже узнает меня.
Благодарности
Пока я пыталась достигнуть сердца этой книги и обнаружить ее настоящее лицо, она претерпела ряд изменений. Это было нелегко. Никогда не забуду мудрый вопрос моего редактора, Элис Ховард, заданный мне, когда мы встретились в кафе на Бликер-стрит, чтобы обсудить один из многочисленных черновиков. Без ее помощи я бы не выбралась из этого тумана. Мой агент Майкл Буре снова и снова заверял меня, что в конце туннеля переписывания и проверок есть свет, и всегда напоминал об этом. Без его непоколебимой веры в меня и мудрого руководства я бы ни за что так далеко не продвинулась в своей карьере.
