Прикинь, сколько я неприятностей огребу? А на тебя она капать не станет.
Я поняла, что Вадик хочет, чтобы ответственность за доставку объедков лежала на мне. Пусть лучше меня в случае скандала отшлепают, и сказала:
– Ладно.
– Собирай материал, – обрадовался Вадик, – жаль, что у тебя пакетов для улик нет.
– Есть, – возразила я.
– Откуда? – удивился эксперт.
– Мне их Катя, лаборантка, дала целую коробку, – пояснила я.
– Да зачем? – удивился Вадим.
– Удобно Кисе еду в школу носить, – призналась я, – они герметично закрываются, не пропускают воздух. Девочка открывает упаковку с бутербродами, а их будто минуту назад сделали.
– Ну бабы, – пробурчал Вадик, – во дают! Чего только ни придумают.
– Мы такие, – согласилась я и принялась тщательно собирать все объедки.
В разгар нудной работы позвонил Костин.
– Ты где?
– Скоро приеду, – пообещала я, – привезу для исследования еду, которой полакомились Петровы. Есть новости?
Костин помолчал пару мгновений.
– Не радостные. Елизавета и Евгений очень плохи. Валентина в состоянии крайней тяжести.
– Она же вызвала «Скорую», беседовала с врачами, – ахнула я, – я с Фоминым пообщалась. У него по поводу невестки Анастасии никаких опасений не было. Стало известно, почему сама хозяйка не так сильно отравилась. Она небольшая любительница риса с морепродуктами, предпочитает овощи с обычной рыбой. Но ей не хотелось обидеть сына, который решил всех угостить ужином, поэтому она тоже демонстративно съела пару ложек паэльи, потом под каким-то предлогом ушла на кухню, хлопотала там. Думала, что никто из родных не поймет, что она лишь две ложки съела. На столе есть одна тарелка, по которой еда разбросана. Создается впечатление, что человек много слопал. Это старый трюк. Я им в детстве часто пользовалась. Мама положит мне кашу, я малую толику в себя запихну, остальное по краям тарелки размажу. Матери казалось, что я просто чуточку недоела. А что с Константином?
– У него гипертонический криз, – вздохнул Володя, – из токсикологии его перевели в кардиологию. Заканчивай и приезжай. Рамкин кое-что интересное нарыл.
Сегодня воистину был мой день. Опять миновав все пробки, я приехала в офис и, войдя в кабинет Костина, сразу осведомилась:
– Что нашел Захар?
– Ты видишь перед собой гения, – произнес за моей спиной Рамкин.
Я обернулась.
– Ты стоишь позади меня, я тебя не видела.
– Не стоит придираться к словам, главное, моя гениальность, – объявил парень, – я додумался до того, что вам в голову не пришло.
Я навострила уши.
– До чего?
Компьютерщик сел в кресло и поставил на стол ноутбук.
– Я нашел в архиве дело о пропавшей коллекции. В материалах есть список тех, кого подозревали в причастности к ее краже. Вот он. Читай.
Я посмотрела на фамилии.
– Ни одной знакомой.
Рамкин потер руки.
– Мне тоже так показалось. Там только мужчины. Все они испарились. Никаких сведений о парнях нет, следователи в то время сделали что могли, но у них не было моих возможностей, приходилось читать бумажные документы. Представляю, как они уставали. А эксперт! Изучал при помощи лупы все отпечатки с места преступления! Потом, опять же, взяв увеличительное стекло, сравнивал «пальчики» с картотекой. Рехнуться можно. То, на что я сегодня трачу от силы минут двадцать, бедолаги делали месяц. Жуть!
– Говори по делу, – попытался остановить Захара Костин.
Но нашего повелителя «мышки» нелегко сбить с толку.
– Все, что я сказал, имеет непосредственное отношение к Анастасии Егоровне, – заявил Захар, – разжевываю вам, почему специалисты тех лет не нашли то, что обнаружил я. У них не было компьютера!
– Отлично, мы это поняли, – кивнул Костин, – снял обертку, покажи конфетку.
– В списке подозреваемых трое, – завел Рамкин. – Огоньков Сергей Леонидович, отслужил в армии, стал охранником, женат, со всех сторон положительный. В момент его исчезновения супруга ждала ребенка. Алакин Николай Андреевич, тоже охранник, анкета идеальная, женат, есть дочь, внук. Морозов Игорь Петрович, научный сотрудник, безупречен во всех отношениях, вдовец, жена погибла в ДТП, у него сын. Я решил проверить, как складывалась судьба их родных. Огонькова умерла в родах, ребенок погиб. Алакина уволилась, стала воспитывать внука, дочь была вынуждена выйти на работу. Сейчас вдовы уже нет в живых, внук вырос, стал учителем. Живет скромно в той же квартире, куда его из роддома принесли.
Захар потер руки.
– Какой вывод можно сделать? Про Огонькова и Алакина нам надо забыть. Даже если они и принимали участие в похищении коллекции, их родня никакой выгоды от этого не получила. Точка. Обратимся к Морозову Игорю Петровичу.
Начнем с того, что он, будучи совсем молодым, сменил имя и отчество. Ранее его звали Иринарх Агапьевич.
– Заковыристо, – отметил Володя.
– Вот-вот, – согласился Рамкин, – Иринарх Морозов. Может, сейчас, когда стало модно обзывать детей по-всякому, это имечко и не вызовет смеха. Но во времена юности парня имя «Иринарх» вызывало оторопь. Наверное, он мечтал заполучить в паспорте Ивана, Петра, Михаила. И он осуществил свое желание – превратился в Морозова Игоря Петровича. Диплом об окончании вуза он получил уже на это имя, пошел работать в организацию, которая занималась проведением разных выставок, как советских, так и зарубежных. Морозов служил в отделе, который проводил экспертизу экспонатов, подтверждал их подлинность. Процедура формальная, у тех, кто предоставлял экспонаты, имелись все нужные документы. Игорь Петрович, как вы уже небось догадались, был искусствоведом. Обычный рядовой сотрудник. Женат. Его сына зовут Антоном. По какой причине я так подробно рассказываю о третьем пропавшем? Пойди он служить в военную структуру или в оборонный НИИ, вот тогда бы Игоря проверяли с особым пристрастием, выясняли, какого цвета носки предпочитал его прапрадедушка и не работала ли его бабка на немецкую разведку. Но кому нужно изучать под микроскопом простого дядю, который занят формальной проверкой экспонатов? При приеме на работу Морозов указал свои данные, сообщил, что он Игорь Петрович. Про Иринарха Агапьевича не упомянул.
– Стоп, – скомандовал Костин, – в советских, да и в нынешних анкетах всегда был и есть вопрос: меняли ли вы паспортные данные, если да, укажите прежние.
– Не спорю, ты прав, – согласился Рамкин, – но Морозов просто написал: «Нет». Похоже, он не хотел, чтобы Иринарх Агапьевич вылез из подполья.
– Если учесть, в какие годы мужик устраивался на работу, то он здорово рисковал, – протянул Костин.
– И опять ты прав, – кивнул Захар, – но риск – благородное дело. Игорь Петрович понимал, что станет последней спицей в колеснице, рассчитывал на формальность изучения своих документов и не прогадал. В отделе кадров он числился сиротой. Имени отца-матери не знал. А кадровики особенно заморачиваться изучением его анкеты не стали. Но я-то человек другого склада, знаю его настоящее имя-отчество, у меня есть компьютер! Имя Агапий – редкое даже в наше время, а тогда оно было уникальным. В базе нашелся лишь один мужчина, который мог быть отцом Игоря, – Агапий Парфеньевич Морозов. У него была жена – Воинова Марфа Ивановна.
