Старясь вернуть стремительно пьяневшую горничную к нужной теме, Рита спросила:
– А с чего вы взяли, что она убийца?
Горничная усмехнулась:
– А потому что это она сделала! У нее же бурный роман с зайкой. Ну, то есть с Зайцевым Виталием Иннокентьевичем. Это глава издательского дома «Bunny-Пресс», ну, того, который в последние годы старался переманить к себе Анатолия Федоровича. Тот ведь в «Ктулху» публикуется. А Регинка, которая спала с Зайцевым, мужа все обрабатывала. Мол, ктулхушники тебя обманывают, недоплачивают, не ценят. Анатолий Федорович даже верить ей начал. А потом… Потом раз – и его нынешнее издательство раскрыло ему глаза на шашни Регинки с Зайцевым! У, какой у них скандал был…
Она закатила глаза, а Рита поняла: вот он, мотив. Булатный, узнав об адюльтере жены с главой конкурирующего издательства, решил развестись с неверной супругой.
И был ею отравлен.
– И вот все говорят – Анатолий Федорович чего-то там сам пробовал, чтобы действие яда описать. Ну да, с мышьяком тогда было такое, лизнул. Но это же мышьяк, яд, как он сказал, относительно слабый. Там надо было сто, если не все двести, раз лизнуть, чтобы умереть. А с этими растительными токсинами все гораздо сложнее. Он сам мне лекцию о них читал. И ни за что не стал бы их на себе испытывать. Ни за что!
– Но ведь у него нашли сундучок с пузырьками, в которых содержались яды, – произнесла Рита. – В том числе и флакончик с дельфинином…
– Да никаких ядов в этих флакончиках не было! – заявила авторитетно Лариса. – Он мне сам рассказывал, давясь от смеха, что от него пиар-отдел издательства требует, чтобы он всякими эксцентричными фенечками обзавелся. Ну, и когда к нему приходили журналисты, он им сундучок, который жутко выглядел, прямо как джентльменский набор средневекового алхимика, показывал, флакончики не менее жуткие вынимал, пугал, что тут вот один яд, тут другой, тут третий, вспоминал, кого ими отравили и где они в криминальной литературе фигурировали. Только никаких ядов во флаконах не было, а только подкрашенная вода, сода, соль и сахар. Он при мне их даже однажды все открутил и наперечет пробовал. И в живых остался!
Рита, подумав, произнесла:
– Ну хорошо, пусть так, но по крайней мере в одном флакончике был яд, это установило следствие. Этот самый дельфинин. Кстати, какие цветы любит Регина, случайно не живокость?
Горничная вздохнула:
– Как яд туда попал, не знаю. Думаю, Регинка решила его так спрятать. И флакончик с ядом запихала в этот бутафорский сундучок.
Неплохо, совсем неплохо. Спрятать яд среди ядов – очень разумно. Только вот в других флаконах ядов-то не было!
– А вы не видели, как она в сундучок флакон подкладывала? – спросила Рита, и горничная отрицательно качнула головой.
А даже если бы и видела, что было бы само по себе редкостной удачей… С учетом нескрываемой антипатии горничной к хозяйке возникли бы закономерные сомнения в правдивости ее показаний.
– Еще один! – заявила горничная, и Рита сказала:
– Может, вам хватит?
А ведь еще придется платить за напитки. То, что сказала горничная, было важно, но прорыва не создавало. Все, что знала и что предполагала Рита, только подтвердилось.
Не более того.
– Могла ведь соврать, сказать, что видела, как Регинка чего-то там в сундучок совала, но не буду, потому что я человек честный и совестливый. Но то, что она отравила, это факт!
Горничная снова икнула, и Рита отчего-то вспомнила историю своего знакомства с Гошей Барковским. Почему? Ведь это все в прошлом!
– И на основании чего вы делаете такой вывод? – спросила Рита. – Вы этого не видели. Отравить хозяина могли вы сами, к примеру, так как ненавидели хозяйку. Мог это сделать и любовник Регины, даже без ее ведома, так как решил жениться на богатой вдове, хотя, признаю, этому Зайцеву писатель нужен был живой, а не мертвый. Могла, в конце концов, отравить папу дочка, хотя бы случайно, желая убить заносчивую мачеху, которую она ужасно не любила, а напиток попал к отцу…
Она знала, что говорит ерунду, но только так могла спровоцировать горничную Ларису на еще большую откровенность. Потому что та явно что-то знала, но не спешила делиться этой информацией.
Лариса же, получив четвертый джин с тоником, заявила:
– Да, как она флакончик в сундучок совала, я не видела, это так. Но даже если бы и видела, она всегда могла выкрутиться, заявив, что решила что-то там посмотреть или хотя бы пыль стереть. Я другое видела!
Отхлебнув, она наконец изрекла:
– Утром, когда в кабинете было найдено тело Анатолия Федоровича, частенько работавшего ночь напролет, я собственными глазами наблюдала за тем, как еще до приезда «Скорой» и милиции Регинка крадучись вышла из квартиры, что показалось мне крайне подозрительным, отчего я последовала за ней. Она спустилась вниз, к мусорным бакам в подвале, чего никогда не делала. Не ее это королевская обязанность мусор выносить. И засунула в мусорный бак какой-то сверток!
Рита, чувствуя, что говорит чужим голосом, произнесла:
– Но что было в свертке, вы, конечно же, не знаете?
Горничная Лариса, фыркнув, заявила:
– А вот и знаю! Потому что потом, когда милиция наконец убралась, я снова спустилась в подвал. Было-то воскресенье, мусор не вывозили. И я достала этот сверточек!
– И что в нем?
Рита не знала, расцеловать горничную или сразу броситься ей на шею.
– А там такая фляжечка, наполовину заполненная чем-то травянисто-пахучим. Чем именно, сказать не могу, но, подозреваю, настойкой живокости, содержащей убойное количество этого самого дельфинина!
Рита быстро спросила:
– Но вы, конечно, эту фляжку не сохранили?
Лариса усмехнулась:
– Конечно, сохранила! Я до нее в резиновых перчатках дотрагивалась, так что свои отпечатки не оставила и чужие не стерла. Она у меня дома! Хотите взглянуть?
Рита была уверена, что ей придется выкупать фляжку, которую Лариса, обитавшая в Марьино, продемонстрировала ей. Фляжка как фляжка, металлическая, с плотно пригнанной пробкой.
И наполовину заполненная непонятной жидкостью со странноватым растительным ароматом.
Однако горничная отдала ей фляжку, даже не заикнувшись о деньгах.
– Мне жаль Ритку. Регинка ведь все к тому ведет, чтобы вину на девчонку свалить. А у той после похорон якобы был нервный срыв, а на самом деле Регинка вместе с Зайцевым ее заперли в элитную психушку. А там или на самом деле с ума сведут, или угробят. И все, концы в воду!
Вздохнув, она добавила:
– Она ведь так отца любила! От Регинки предостерегала, но тот до последнего слышать ничего не хотел. А когда она узнала, что правда о Зайцеве с Регинкой вышла, примчалась, чтобы снова поговорить. Но Анатолий Федорович непреклонен был, мол, не надо советовать, сам решу, как быть. И сказал, что все равно ее любит! Так что Риточке пришлось несолоно хлебавши тогда уйти, мне так ее жаль было! Вроде бы он такой проницательный человек был, писатель известный, а жену-отравительницу у себя под носом проморгал. А что Регинки касается… Любит-то любит, а на следующий день его бездыханным в кабинете, прямо на столе с ноутбуком, и нашли! А рядом с ним – его любимая кружка с остатками отвара шиповника, только там не шиповник был, как экспертиза установила, а этот самый дельфинин…
