«…и хотя я лишних вопросов никогда не задаю, понятно, что это жертвы тех, кому нравится над несчастными куражиться, а потом различными способами, причем, Тоха, поверь, способами просто кошмарными, этих девчат убивать. И, как я по их разговорчикам понял, когда они мне тела привозили, они все это на пленку фиксируют. Ну, свои частные фильмы ужасов снимают. Только не такие, где актеры все в итоге живые и невредимые, а такие, в которых эти девки погибают. А вот одна из последних так на мою дочку была похожа, что я струхнул и даже позвонить своей хотел, хотя точно знал, что это не она, конечно, передо мной на цинковом столе лежит. Мне так тошно стало, так погано, захотелось в церковь сходить и исповедоваться, хотя я вроде атеист…»
Частные фильмы ужасов! От этих слов Рита вздрогнула.
– Ладно, мать, – сказал Громыко, перематывая пленку, – дальше он понес всякую религиозную ахинею. Ага, вот здесь снова становится интересно.
«…и понял, что, если в итоге кому и придется отвечать, так это мне, ведь это я фальшивые свидетельства о смерти по естественным причинам подмахиваю или вообще помогаю избавляться от тел без всякой отчетности. У меня, как я уже говорил, Тоха, кореш в крематории работает. Кочегаром! А я хоть и не с самого начала, а трупа так с десятого, но стал проводить вскрытие, как положено, фиксируя все письменно, но только, понимаешь, для себя, для своего личного, Тоха, архива! Чтобы в случае чего предъявить, когда менты за мной придут: да, знал, да, был подельником, однако вот, товарищи менты, результаты вскрытия большинства жертв, с фотографиями и даже взятыми мной отпечатками пальцев. Такое потом учесть должны на суде. Если меня эти серьезные люди, конечно, прежде сами не порешат…»
Антон снова перемотал пленку, желая поставить еще какой-то наиболее смачный кусок признания, живописавший наиболее кошмарный случай, но Рита, попросив его этого не делать, тихо спросила:
– И сколько всего таких тел он… переоформил?
– Двадцать девять! – заявил Громыко с гордостью, и Рита в ужасе подумала, что по крайней мере двадцать девять девушек и женщин стали жертвами этого клуба по интересам.
А в действительности намного больше.
– Кто привозит ему трупы? – спросила Рита, и Громыко одобряюще кивнул головой:
– Верно мыслишь, мать! Думаю, из тебя самой вышел бы отличный журналист-расследователь. Имен мой новый приятель из морга не знает, а если и знает, то не помнит, а если и помнит, то они наверняка ненастоящие. Однако что настоящее, так это номерной знак автомобиля, на котором к нему доставили одно из тел. Он алкаш алкашом, а такие вещи замечает и записывает. И мне этот номерок сообщил!
Рита посмотрела на него, и Антон заявил:
– Конечно, я пробил его по базе данных. И знаешь, на кого этот автомобиль зарегистрирован? На околотелевизионную фирмочку, занимающуюся производством программы «Суд идет!».
Понимая, что они на верном пути, Рита добилась того, чтобы ее перевели в утреннюю смену. Так у нее было больше шансов столкнуться в здании телецентра с Харламовым. Если она раньше избегала этого, то теперь буквально жаждала.
Как Рита убедилась, мало кто из сотрудников обращал внимание на уборщицу, не придавая значения ее присутствию. Словно она была не человеком, а мебелью или растением.
Но это было ей только на руку.
Подслушивая разговоры работников редакции программы «Суд идет!», она узнала, что у Харламова, помимо законной супруги, имеется любовница, обитающая на проспекте Кирова, то есть в самом центре города, в сталинской высотке.
А через несколько недель, когда повернулась удачная возможность, Рита стянула связку ключей из харламовского пиджака, висевшего на стуле в его кабинете, пока шла запись очередного выпуска «Суд идет!». Связку она передала Антону, тот оперативно сделал дубликаты, вернул ей ключи, и она положила их в карман пиджака еще до того, как завершились съемки.
Настали майские дни, потянулись долгожданные праздники, и Рита думала о том, что на конец месяца назначено судебное разбирательство по делу отца.
Антон, заявившись к ней домой теплым светлым вечером, плюхнулся в кроссовках на диван и заявил:
– Мать, они в наших руках!
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Рита, и молодой человек пояснил:
– Ну, Харламов вместе со своей любовницей укатил в теплые края, хотя жене сообщил, что уехал собирать материал куда-то в область. Я же, не теряя времени даром, наведался в квартиру его пассии…
– Что ты сделал? – изумилась Рита, а Громыко заявил:
– Ну, мать, ты ведь не просто так ключи мне доставала! Потому что раз они снимают на пленку убийства, то напрашивается вопрос: где они эту коллекцию хранят? Конечно, можно предположить, что каждый из членов этого клуба по интересам свою копию получает, но что-то я сомневаюсь, что они так делают. Потому что не в их интересах такие фильмы ужасов направо и налево раздавать, даже своим, ведь это улика кошмарного преступления! Но где-то они эти фильмы ужасов хранить должны и, скорее всего, централизованно, ведь так?
– Прошу тебя, – произнесла Рита, – не называй это фильмами ужасов, хорошо?
Антон, усмехнувшись, ответил:
– Хорошо, мать. А скажи мне, кто может снимать эти фильмы ужасов… Извини, эти фильмы? Теоретически – кто угодно, но, думаю, им нужно определенное качество, а не дрожащий кадр и идиотский ракурс. Они ведь хотят получать от своих «шедевров» кайф. Значит, у них должен иметься собственный оператор, и вряд ли это кто-то со стороны. А ты знаешь, кто Харламов по образованию?
И, не дожидаясь ответа, сам же ответил на этот вопрос:
– Оператор-постановщик, мать!
Рита ощутила приступ тошноты. Громыко же как ни в чем не бывало продолжил:
– А у оператора вполне может храниться и сырой, так сказать, материал, из которого он делает потом очередной фильм ужасов. Извини, мать, с языка сорвалось. И если мы исходим из того, что оператором у них выступает Харламов, то искать надо именно у него. Что я и сделал!
Молодой человек был, похоже, крайне доволен собой.
– В квартире, где Харламов обитает со своей законной супругой, я уже побывал. И со мной один хороший человечек, специалист по квартирным кражам и вскрытию сейфов. Он мне обязан по гроб жизни, о чем я как-нибудь в другой раз тебе расскажу в подробностях, и потому согласился помочь, причем безвозмездно. Дома в квартире супружницы есть сейф, но там хранятся только ее цацки, а также документы и чертова уйма наличности в долларах!
Рита, наблюдая за Громыко, не знала, сердиться на него или хвалить.
– Он может хранить видеоматериал где-то на даче. Или в гараже. Или в погребе. Или на съемной халупе. Или на квартире любовницы!
Он замолчал и, посмотрев на Риту, произнес:
