В
В интернете кто-то неправ
Это уже давно общее место – насмехаться над другими (а многие смеются и над собой), застукав за эмоциональными дискуссиями в комментариях в фейсбуке, на форумах, и где ещё там нынче виртуально дискутируют, не особо рискуя получить лопатой по условно красивому лицу.
На самом деле, ничего особо смешного тут нет. «В интернете кто-то неправ» – это и правда вполне серьёзный повод для озабоченности, потому что с тех пор, как возникла эта среда, позволяющая коммуницировать с кучей народу, включая тех, с кем никогда, ни при каких обстоятельствах не сложилось бы мясного румяного «реального» диалога, идёт непрерывная война. Не просто «война мнений», как принято считать, а стоящих за мнениями индивидуальных представлений о норме, о точках отсчёта, о порядке вещей.
Эта война не метафора, она действительно идёт. И она правда именно что война, в том смысле, что представляет собой активное (и агрессивное) перераспределение территорий – наших внутренних территорий, я имею в виду. Представления о норме – самый что ни на есть фундаментальный фундамент, и когда в него удаётся внести какие-то изменения, по швам трещит всё, что принято называть словом «личность», расползается, а потом (если постараться, или хотя бы просто повезёт) отстраивается заново. Поэтому так неистово сражаются за свою правоту: за каждой правотой стоят представления о норме, добровольно менять которые – ну, скажем так, вава, бо-бо.
Неоднозначный, но очень интересный процесс.
(Ну и отдельно понятно, что всякий, кому удаётся изменить чужие представления о норме – это крайне редко получается в споре, обычно нужен личный пример, скажем так, действия из своей нормы, которые покажутся настолько привлекательными носителям других норм, что тем захочется тоже так уметь – так вот, тот, кто меняет чужие представления о возможном и допустимом, начиная с какой-то критической массы случившихся с его подачи изменений, действительно, по-настоящему меняет мир.)
В конце времён
Хорошо всё-таки жить в конце времён, заполненном всякими удивительными штуками, он иногда бывает столь прельстительно похож на начало каких-то других, новых времён, что дыхание перехватывает от волнения, как в детстве, когда сидишь в кинотеатре, и уже гаснет свет, и сейчас, вот прямо сейчас тебе покажут кино, после которого уже ничего не будет как прежде, и ты не будешь, как прежде, хоть убейся, а не сможешь снова стать человеком, никогда не видевшим этот фильм; с временами примерно та же байда, только уверенности в наступлении новых времён, пожалуй, поменьше, чем в киносеансе; думаю, зря.
В начале пути
Всё-таки удивительно, насколько острым может стать с годами (строго говоря, не с какими-то там формальными «годами», а с опытом) утраченное в момент условного (физического, гормонального) взросления и возвращённое силой (именно силой) ощущение самого начала пути.
Оказывается, если сорок лет водить себя по (ледяной, какой же ещё) пустыне без надежды однажды выйти, то есть, вообще без надежды, на энергии яростного отчаяния: фак вам, блядские людоеды, прежде, чем упасть, я сделаю ещё один шаг (это вечная программа-минимум – всегда, при любых обстоятельствах, любой ценой, во что бы то ни стало, делать ещё один шаг) – так вот, если водить себя сорок лет по пустыне на таких непростых условиях, дело даже не в том, что куда-нибудь выйдешь, а в том, что твоя ледяная пустыня согреется и зацветёт. Ну и будешь стоять, такая кукусинька, псевдосуровый воин, условный герой (читай – неудавшийся дезертир) всех безнадёжных битв разом, как белка Рататоск на именинах, озираться по сторонам, вспоминать, где у человека та кнопка, которую нажимают, чтобы заплакать от счастья. Впрочем, хрен тебе кнопка, так и будешь стоять.
Это вообще поразительная штука – годами (на самом деле, десятилетиями) воспитывать в себе стойкость обречённого на поражение, потому что меня всерьёз парят только такого рода задачи, у которых в текущих условиях нет решения, для таких как я немыслим «успех», потому что даже слабый намёк на «успех» – вне пределов человеческих возможностей, тем более, вполне скромных (как кажется изнутри) моих. И внезапно дойти до такой удивительной точки, из которой начинаешь видеть: кое-что таки получается. То есть, уже получилось. Вот прямо сейчас оно есть, и даже если завтра снова не будет, у меня уже было моё сияющее «вот прямо сейчас» – в самом начале пути.
В сторону от бессмертия
Человеческим существам, которые представляют собой интереснейшую конструкцию, где смертное и бессмертное сплелось в такой комок, что поди раздели, важно знать вот что. Социум не заинтересован в нашем бессмертии. Социум вообще не про это и не для того. Социум всегда стоит на страже интересов вида и навязывает каждой своей единице те варианты поведения, которые в текущую эпоху подходят для более-менее удачного размножения и выкармливания потомства, на этом всё. Какое, в жопу, персональное бессмертие? Возможность такой перспективы для индивида – катастрофа для социума. Ощущающий себя бессмертным неуправляем, он слишком мало боится, а любые покупающие послушание плюшки готов отложить на потом: когда у тебя впереди вечность, с плюшками вполне можно и погодить.
Из этого вытекает правило, очень простое, но очевидное крайне мало кому: всё, что предлагает нам социум, гарантированно уводит в сторону от персонального бессмертия (установления связи между смертной и бессмертной частями сознания; до установления этой связи бессмертны не мы сами, а «что-то такое там»). Гарантированно уводит в сторону, повторяю для невнимательных. А не просто «может в сторону увести».
Всем нам приходится отчасти повиноваться социуму ради физического выживания. Эту махину одним дурным нахрапом не победишь. Всё, что тут можно сделать – следить за собой, чтобы не сделать ни одного шага сверх жизненно необходимой нормы. Чтобы не уйти по путям, которые предлагает нам социум, слишком далеко. И не слишком часто пить по дороге из луж в форме копытца. Жажда – неприятное ощущение, но её довольно подолгу можно терпеть.
Требования социума далеко не всегда неприятны. Некоторые – очень даже наоборот. Речь не о том, что лично мне (и кому бы то ни было) в этих требования нравится, а что – не особо. Речь только о том, куда это всё ведёт. В каком направлении. (В бездну, в адскую бездну! – хохочет мой внутренний Люцифер; он тролль, но по сути прав.)
Все предложения социума, включая культмассовые изводы религий, весь этот сладкий опиум-для-народа следует рассматривать именно в этом ракурсе: нравятся они нам или нет, они уводят в сторону от бессмертия. К бессмертию ведут только персональные, непроторенные, зачастую ошибочные (будете смеяться, это, по большому счёту, совершенно неважно) и очень одинокие пути.
Вижу цель – не вижу препятствий
В исламе существует легенда о Святом Георгии (он же Джирджис, Гиргис, Эль-Худи).
Согласно легенде, жил Георгий-Джирджис в те же времена, что и пророк Мухаммед. Аллах послал Георгия к правителю Мосула с призывом принять истинную веру, но владыка повелел казнить его. Георгия казнили, но Аллах его воскресил и послал обратно к правителю. Его казнили во второй раз, он воскрес и пришёл обратно. Его казнили в третий раз, труп сожгли и пепел бросили в Тигр. Однако Георгий-Джирджис восстал из пепла и вернулся, после (и вследствие) чего властитель и его приближенные были истреблены.
